История формирования правового режима морских пространств российской Арктики

К настоящему времени все известные (открытые) сухопутные образования в Арктике подчинены суверенитету того или иного из государств, граничащих с Северным Ледовитым океаном, России, Дании (Гренландия), Канады, Норвегии (Шпицберген) и США. К странам, имеющим исторические интересы в данном регионе и граничащим с ним, относят Финляндию, Швецию и Исландию.

Ирина Михина, к.ю.н., ученый секретарь Ассоциации международного морского права

 

Другой регион

Арктический регион с сушей и водными пространствами по своим климатическим и в первую очередь ледовым условиям значительно отличается от других частей Мирового океана. Ледяной покров перекрывает акваторию арктических морей более трехсот дней в году и делает эти воды недоступными для обычного плавания. Удаленность Арктики от центров цивилизации и крайне неблагоприятные для жизнедеятельности климатические условия делают этот регион практически недоступным для проникновения сюда судов и других плавучих объектов под флагом третьих стран. По этим же причинам практически полностью исключалась возможность выдвижения третьими странами территориальных претензий или иных притязаний на использование арктических пространств и природных ресурсов. Что же касается приполярных государств, экономические инфраструктуры и интересы населения которых во многих аспектах связаны с пространственным и ресурсным потенциалом Крайнего Севера, то ими на протяжении десятилетий и даже столетий прилагались усилия по изучению, хозяйственному, культурному и иному освоению региона, его обороне от агрессии, сохранению экологической сферы и природных ресурсов¹. Эти полярные районы, имеющие определенную специфику, следует рассматривать как районы, в которых прибрежные государства имеют особые интересы и права, вытекающие из практики освоения Арктики этими государствами.

Наибольшее количество примеров юридического закрепления верховенства над арктическими морскими и сухопутными пространствами дает история России.

 

Русский щит

По данным исторических хроник, первые описания пространств Арктики относятся к ХI-XIII вв. К этому периоду относятся высокоширотные плавания норманнов, исследования русских мореплавателей и путешественников, открытие ими новых земель в Северном Ледовитом океане, которые имели исторические и правовые последствия².

Еще до распространения власти Московского государства на территории, прилегающие к Северному Ледовитому океану в районе незамерзающего Баренцева моря, а также на расположенные в нем острова, архипелаги и его морские пространства, набеги норвежцев на Кольский полуостров и рейды их кораблей вдоль северных русских берегов приходилось отражать военным дружинам Великого Новгорода, так как эта и другие области Северного края уже считались неотъемлемой частью Новгородской Руси³. Многочисленные свидетельства о таких набегах норманнов содержатся как в памятниках новгородского и норвежского фольклора, в летописях, относящихся к IX-XIII вв.⁴, так и в ряде дошедших до нас дипломатических документов XIII-XV вв⁵.

Завладение пространствами Арктики сопровождалось юридическим оформлением странами региона принадлежности им части континентов, земель, архипелагов, островов с омывающими их акваториями Северного Ледовитого океана, власть над которыми первоначально осуществлялась лишь де-факто. Такое оформление выражалось в издании каждым из государств разнообразных нормативных актов, определяющих национальный статус конкретной территории либо правовой режим отдельных видов деятельности и (в) ее пределах. Помимо этого государствами региона (а в случае архипелага Шпицберген с привлечением третьих стран) заключались двух- и многосторонние договоры по разграничению между ними арктических владений и/или их использованию, регламентировавшие политические, экономические, военные, природоохранные и другие связанные с этим вопросы⁶.

Первые международные договоры касались в основном вопросов установления границ морских владений государств. Так, впервые такая граница была установлена между Русью и Норвегией по соглашению Ярослава Мудрого с королем Олафом Трюкессоном в XI веке по заливу Люген-Фьорд⁷. При заключении в 1323 г. Ореховского договора со Швецией новгородский князь Юрий Данилович согласился на перенесение этой границы к востоку, в заливе Варангер-Фьорд. О реальном значении и международном признании этой новой границы свидетельствует договор Великого Новгорода с Норвегией 1326 г., в положениях которого указывалось, что договаривающиеся стороны рассматривали земли и омывающие их морские воды как общее целое⁸.

В XVI в. в связи с попытками Дании на установление ею всеобъемлющего контроля за судоходством в северных морях английская королева Елизавета специальной грамотой от 23 января 1581 г. просила царя Ивана IV подтвердить принадлежность Московскому государству пути вдоль северного побережья Кольского полуострова к устью рек Поморья  Северной Двины, Мезени, Печоры и др.⁹ В ответной грамоте (июль 1582 г.) было заявлено о неправомерности притязаний датчан и подтверждалось ранее данное английским торговцам разрешение пользоваться указанными маршрутами для захода в северные русские порты¹⁰.

С начала ХVI в. начался период ограничения доступа иностранных торговцев на Русский Север. В 1586 г. был издан указ о закрытии для иностранных торговых судов всех, за исключением Двинского (ныне Архангельск), портов на Мурмане и в Подвинье. Согласно Тявзинскому договору России со Швецией (1595 г.) иностранное судоходство в этом районе было полностью прекращено¹¹.

Дальнейшему развитию правового режима арктических морских путей служило издание многочисленных нормативных актов указов, грамот, наказов и т.д.¹² Так, особыми наказами Бориса Годунова (апрель-май 1601 г., ноябрь 1602 г., февраль 1603 г.) для организации на северных морских коммуникациях таможенной и пограничной служб предписывалось начать в Березове строительство мореходных патрульных и транспортных судов кочей, дощаников, морянок и др.¹³

Важные законодательные акты, регулировавшие правовой режим арктических морей, омывающих северное побережье России, были изданы в период правления царя Михаила Федоровича с 1616 по 1623 год. Этими актами не только подтверждались введенные ранее русским правительством серьезные ограничения иностранного арктического мореплавания, но и значительно ужесточался установившийся правовой режим.

 

Контроль мореплавания

Первой в этой серии нормативных актов была правительственная грамота от 20 марта 1616 г., адресованная воеводе города Мангазеи, о недопущении «немцев» в этот центр сибирской морской торговли под страхом «великой опалы и казни»; в случае же самочинного прихода иностранных судов местным властям предписывалось задерживать их «до особого указу»¹⁴.

Еще большая определенность была внесена в этот вопрос царским приказом от 25 июля 1616 г., в котором объявлялось о запрещении иностранцам «морского хода» на реку Обь¹⁵.

Несколько позднее в царском указе, датированном 23 февраля 1618 г., которым подтверждался запрет, объявленный за два года до этого, содержалось разъяснение о том, что иностранные суда вообще не имеют права заходить в русские полярные воды восточнее меридиана, проходящего через Архангельск¹⁶.

Наконец, в связи с тем, что иностранцам иногда все же удавалось обходить установленное запрещение, русское правительство в 1620 г. объявило о полном закрытии морского пути в Сибирь, распространив этот запрет и на русских мореходов¹⁷.

Из вышеперечисленных документов видно, что русское правительство, обеспокоенное настойчивыми попытками экономического проникновения иностранцев в приполярные области Московского государства и вполне реальной в то время угрозой военной интервенции со стороны западноевропейских держав¹⁸, предпринимало меры к закреплению в этом исконно русском районе своих суверенных прав, к обеспечению своих оборонных и фискальных интересов.

Об этом также свидетельствует царская грамота, датированная 1623 г. В грамоте запрашивалось об исполнении местными сибирскими властями распоряжений Михаила Федоровича и его предшественников относительно посылки служилых людей в Ямальский острог для осуществления пограничного и таможенного надзора и контроля, а также для недопущения плавания по морским путям, ведущим в Сибирь, как иностранных, так и русских торговцев¹⁹.

К этой же категории нормативных актов следует отнести и царский указ, изданный в 1649 г., согласно которому на территории России запрещалась деятельность английской торговой компании («Московская компания»), поскольку ее представители в Северном крае помимо торговых операций «открыто осуществляют подрывные мероприятия против России»²⁰.

Со второй половины XVII в., в связи с постепенным переходом России к более оживленным внешнеторговым контактам со странами Западной Европы²¹, которые осуществлялись через единственный в это время морской порт Архангельск, русское правительство понемногу смягчает ограничения, установленные для иностранного торгового мореплавания на Севере: оно открывает иностранным судам доступ на морские коммуникации и в порты Русской Арктики.

Вместе с тем правовое положение этой части арктических морей как вод, закрытых для чужеземцев, в пределах которых режим судоходства и промысловой деятельности всецело зависел от волеизъявления русских властей, сохранялось и впоследствии. В частности, это видно на примере положений Нового торгового устава, введенного в действие в 1667 г. Так, согласно статьям устава все иностранные товары, ввозившиеся в Россию по северным морским путям, облагались высокой десятипроцентной пошлиной²². При этом пограничные, таможенные и городские власти на Севере пользовались правом по своему усмотрению решать вопросы допуска или недопущения иностранных торговых судов в порты, разгрузки, погрузки, снабжения различными припасами.

Это обстоятельство служило действенным рычагом регулирования иностранного торгового мореплавания в Русской Арктике, а в необходимых случаях сдерживания проникновения иностранцев в русские заполярные воды.

 

Паспорт на товары

Такое же значение имели принятые уже в XVII в. «Тариф Санкт-Петербургского, Выборгского, Нарвского, Архангелогородского и Кольского портов»²³, а также «Морской пошлинный Регламент или Устав»²⁴, устанавливавшие строгий порядок захода иностранных судов в европейские полярные порты России и вводившие систему паспортов на товары, досмотров и высоких штрафов для нарушителей.

Необходимо подчеркнуть, что некоторое смягчение политики запрета иностранного мореплавания на Севере, наблюдавшееся во второй половине XVII в., коснулось лишь незначительной части русского арктического района европейских областей Заполярья. Остальное пространство Северного Ледовитого океана, лежащее на восток от Карских Ворот, как и прежде, оставалось недоступным для иностранцев.

Причиной этого были не только факторы климатического характера, но прежде всего политическая линия русского правительства, направленная на охрану экономических и оборонных интересов страны, и осуществлявшего для этого законодательные и другие мероприятия. В 1693 г. в Архангельске было учреждено адмиралтейство. Одновременно на Соломбальской верфи был заложен и вскоре спущен на воду 24-пушечный военный фрегат «Апостол Павел»²⁵. В 1701 г. по указу Петра I в 19 километрах от этого порта началось строительство Новодвинской крепости²⁶.

О значении данных мер по усилению контроля России в этом районе свидетельствует высказывание немецкого исследователя проблем Северного морского пути XIX в. Бальмера, который указывал, что проникновение иностранных мореплавателей в Сибирь существенно тормозилось ввиду наличия в Архангельске военного порта²⁷.

 

Исключительные права

Важные нормативные акты, регулирующие режим использования акватории полярных морей России, были приняты в течение XVIII в.

В указе Петра I от 13 августа 1704 г., которым промысловой компании князя Меншикова и братьев Шафировых предоставлялись монопольные права на добычу морского зверя в водах, у побережья и на островах Северного Ледовитого океана, кроме того, содержалось запрещение производить здесь морской промысел не только иностранцам, но и всем другим «вольным людям»²⁸.

Подтверждение исключительных прав России в акваториях Северного Ледовитого океана содержится также и в указе императрицы Елизаветы Петровны, изданном 11 марта 1753 г., которым монополия на морские промыслы в данном районе передавалась компании графа Шувалова. В этом указе, помимо других постановлений, говорилось также о том, что запрещение торгового мореплавания из Европы в Сибирь по-прежнему остается в силе. Торговое и промысловое мореплавание из Архангельска, а также из других заполярных русских портов в Карское море, Обский и Тазовский заливы было разрешено лишь судам зверобойной компании Шувалова, да и то преимущественно для осуществления здесь морского промысла²⁹.

Такой правовой режим русских арктических морей, ранее признававшийся иностранными государствами лишь молчаливо, получил в этот период достаточно четкое международное признание. Об этом свидетельствует заключение Россией ряда международных договоров, особо касавшихся и данного вопроса. Весьма характерными в указанном смысле международно-правовыми актами того времени являются русско-датские договоры «Междувременное соглашение» 1710 г. и «Трактат вечный» 1730 г. «О салютации флотов, эскадр, кораблей и крепостей»³⁰.

На рубеже XVIII-XIX вв. появились нормативные акты, регулирующие режим полярных пространств России в северо-восточном регионе Арктического бассейна.

Так, по указу императора Павла I от 8 июля 1799 г. Российско-Американской компании были предоставлены монопольные права на осуществление торговли, морских промыслов и добычи полезных ископаемых на территории принадлежавшей в то время России Аляски на север от 55-й параллели и, что особенно важно здесь подчеркнуть, в водах, на островах и побережье «Северо-Восточного океана»³¹, т.е. в Чукотском море и море Бофорта.

В соответствии с указом императора Александра I от 4 сентября 1821 г. «О приведении в исполнение постановления о пределах плавания и о порядке приморских сношений вдоль берегов Восточной Сибири, Северо-Западной Америки и островов Алеутских, Курильских и прочих»³² южная граница сферы господствующего влияния России в акватории северо-западной части Тихого океана (Берингово море) должна была проходить по 51-й параллели, а в районе Курильских островов еще южнее по параллели 45°50′ северной широты. Указом провозглашалось, что в пределах прибрежной полосы шириною в 100 итальянских миль³³ от берегов Сибири и Аляски Россия будет осуществлять свой суверенитет в полном объеме. В частности, здесь устанавливался разрешительный порядок мореплавания и не допускался заход иностранных военных судов. Однако из-за негативной реакции Соединенных Штатов и Англии русское правительство отменило данный указ.

Впоследствии, при заключении русско-американской (1824 г.), а затем и русско-английской (1825 г.) конвенций о торговле, мореплавании и рыбной ловле³⁴, было установлено, что «меридиональная линия 141 градуса составит в своем продолжении до Ледовитого моря границу между российскими и великобританскими владениями на твердой земле Северо-Западной Америки»³⁵.

Таким образом, если принять во внимание упомянутые выше международные соглашения (русско-датские, русско-американское, русско-английское), то следует сделать вывод, что владения России после 1825 г. простирались на восток от меридиана, проходящего через Нордкап, до меридиана 141° западной долготы. Лишь после уступки в 1867 г. Россией Аляски Соединенным Штатам Америки этот огромный сектор сузился, приобретя почти такие очертания, какие он имеет в настоящее время.

Но и после этого русское правительство, опираясь на уходящие в глубокую древность традиции, многочисленные внутригосударственные нормативные акты, эффективное использование русскими людьми этого района и ясно выраженное международное признание верховенства России, осуществляло здесь правовое регулирование мореплавания, торговой, промысловой и научно-исследовательской деятельности на протяжении всего XIX в. и в дооктябрьский период XX в.

В этот же период осуществлялись и другие важные законодательные мероприятия, свидетельствующие о том, что морские пространства Арктики, прилегающие к территории России и омывающие принадлежащие ее сухопутные образования в Северном Ледовитом океане, рассматривались ее правительством в качестве области, на которую в полной мере распространяются суверенные права русского государства. Проводились мероприятия, направленные на охрану биологических ресурсов арктических русских вод от истребления их иностранцами. Специальным решением русского правительства в 1891 г. иностранцам было запрещено заниматься рыбным промыслом в районе устья реки Оби³⁶. В связи с хищничеством иностранных зверобоев преимущественно американских в водах северо-восточной части Северного Ледовитого океана³⁷ сюда еще в 50-е годы направлялись для крейсирования военные суда, обязанные следить, «чтобы промысел производился не во вред подвластным России племенам, и в особенности тем русским подданным, которые занимаются китоловным промыслом… и чтобы в морях, омывающих русские владения, повсюду наблюдался должный порядок»³⁸.

В 1881 г. генерал-губернатором Восточной Сибири было издано постановление, согласно которому иностранным коммерческим судам разрешалось производство торговли и морских промыслов у русских берегов в этом районе только при наличии у них специальной полученной лицензии³⁹. Суда, проходившие сюда на промысел в нарушение этого условия, подлежали конфискации. С 1884 г. охрана морских промыслов на северо-востоке осуществлялась русской тихоокеанской эскадрой⁴⁰, причем в течение 80-90-х годов русскими военными кораблями неоднократно задерживались и конфисковались американские и канадские промысловые шхуны, незаконно проникавшие в приполярные воды русского северо-востока⁴¹. Необходимо подчеркнуть, что в этот период Россией в Заполярье осуществлялись и меры по обеспечению фискальных интересов. Это видно, например, из того факта, что ввоз иностранных товаров по морским путям в устья сибирских рек допускался лишь в порядке исключения по ходатайствам заинтересованных лиц, вынужденных всякий раз сталкиваться с бюрократической волокитой⁴². Вначале такие разовые разрешения, ограниченные определенным сроком, как правило, незначительным, выдавались на основании особых «высочайших повелений» (1877-1878 гг.), а в последующее время (1879-1885 гг.) по решению министра финансов, «с тем, однако, чтобы такой ввоз происходил в определенном количестве и был ограничен некоторыми товарами… по усмотрению министра»⁴³.

Жесткое регламентирование и без того редких в рассматриваемый период попыток торгового мореплавания в этом районе⁴⁴ использовалось русским правительством не только как средство его протекционистской политики, но и как рычаг политического воздействия на тех или других партнеров России на международной арене.

Этими факторами объясняется и ограничение в 1890 г. перечня иностранных товаров, допускающихся до этого к беспошлинному ввозу в Сибирь по Северному Ледовитому океану⁴⁵.

Таковы же мотивы, вызвавшие появление в 1897-1898 гг. нового положения об условиях ввоза иностранных товаров морским путем в Сибирь⁴⁶, означавшего фактическую ликвидацию порто-франко в Русском Заполярье⁴⁷.

В более поздний период (до 1906 г.) разрешения на импорт иностранных товаров в указанные районы Русской Арктики выдавались по особым постановлениям Совета Министров. Однако и этот последний весьма узкий канал после 1906 г. был закрыт, и возбуждавшиеся иностранными судовладельческими и торговыми фирмами ходатайства о допуске в арктические воды азиатской части Северного Ледовитого океана не удовлетворялись в течение всего последующего десятилетия⁴⁸.

 

Морское патрулирование

Наибольшего внимания из нормативных актов конца XIX начала XX в., несомненно, заслуживают нижеследующие документы, впервые за всю почти девятисотлетнюю историю регулирования Россией правового режима полярных областей намечавшие внешний предел распространения ее суверенитета в морских пространствах европейской части Арктики.

Так, посылавшиеся в 1891-1893 гг. для патрулирования в Баренцевом и Белом морях русские крейсеры снабжались Морским министерством специально разработанной инструкцией, которая гласила: «По северному побережью Европейской России от границы с Норвегией на восток до льдов Карского моря в пределах территориальных вод воспрещается иностранцам заниматься рыбной ловлею, охотою и вообще всяким промыслом морских животных»⁴⁹. В отношении территориальных вод в инструкции содержалось разъяснение, что таковыми в пределах европейской части «…Северной России признаются: все заливы, бухты и рейды русского берега Ледовитого океана, все Белое море, южнее линии, проведенной по направлению от мыса Святой Нос к мысу Канин Нос, в трехмильном от них отдалении, и пространство открытого океана и Карского моря на три морские мили или итальянские мили от крайней береговой черты в малую воду, или от крайних островов, камней и оголяющихся банок и рифов, где таковые имеются»⁵⁰.

В заключенных в тот период Россией договорах с Францией в 1786 г., Португалией в 1787 г., Швецией в 1801 г. также применялся трехмильный лимит. Однако в 1837 г. в связи с делом судна Lord Ch. Spenser, захваченном Россией в Черном море, в письме вице-канцлера Нессельроде британскому послу опровергалась обязательность для России трехмильного лимита и подчеркивалось право каждой страны самостоятельно решать вопрос о ширине своих вод⁵¹.

В 1890 г. архангельские губернские власти, непосредственно сталкивающиеся с многочисленными фактами браконьерства со стороны иностранцев и пагубными последствиями такой практики, поставили перед центральными государственными учреждениями России вопрос о необходимости существенно усилить охрану русских интересов в Баренцевом и Карском морях⁵². При этом имелось в виду не только увеличение числа патрульных кораблей и устройство военно-морской базы для них непосредственно в Арктическом бассейне, но и значительное расширение зоны крейсирования с распространением на таковую юрисдикции русских властей в большом объеме.

Это ходатайство, поддержанное рядом заинтересованных министерств⁵³, побудило правительство царской России принять ряд нормативных актов, направленных на частичное урегулирование вопроса.

Так, в секретной «Инструкции судам военно-таможенной охраны у берегов Финляндии», разработанной в 1908 г., предусматривалось некоторое расширение контрольных функций русской пограничной администрации в отношении иностранного промыслового и торгового судоходства вдоль морских границ России на европейском Севере за пределами трехмильной прибрежной полосы. Вслед за этим, 10 (23) декабря 1909 г., был издан закон «О расширении морской таможенной полосы», содержавший следующее положение: «Пространство воды с 12 морских миль от линии наибольшего отлива от морских побережий государства Российского, как на материке, так и на островах, признается морской таможенной полосой, в пределах которой все как русские, так и иностранные суда подлежат надзору со стороны тех русских властей, на которых возложена пограничная охрана государства»⁵⁴. Еще большую конкретизацию это положение получило в изданных тогда же «Правилах об отдельном корпусе пограничной стражи»⁵⁵.

В 1911 г. 12-мильный рыболовный лимит был установлен у дальневосточного побережья, а в 1913 г. Государственный Совет принял Общее положение о рыболовстве, которое распространяло этот лимит на все побережье России⁵⁶.

Очевидно, что ряд приведенных нормативных актов, изданных для установления 12-мильных зон по таможенному надзору и рыболовству, свидетельствовал о том, что для России эта ширина утвердилась в качестве правовой нормы, а также служил объективным свидетельством признания русскими властями доступности для иностранных мореплавателей морских пространств Арктики за пределами этой узкой зоны. В пользу такого истолкования ситуации, сложившейся в первом десятилетии XX в., говорят и положения последнего из принятых в дооктябрьский период русским правительством документов, касавшихся правового регулирования режима морских пространств Арктики.

Таким документом являлась получившая «высочайшее соизволение» циркулярная депеша за подписью председателя Совета Министров и министра иностранных дел России от 20 сентября 1916 г., разосланная русским дипломатическим представительствам за границей для передачи правительствам союзных и дружественных стран⁵⁷. Депеша извещала указанные государства о включении в состав территории Российской империи ряда островов и земель, находящихся в Северном Ледовитом океане к северу от полуострова Таймыр, а также вблизи острова Беннета (Новосибирский архипелаг), открытых гидрографических экспедиций под командованием капитана Вилькицкого в 1913-1914 гг. Ею, кроме того, провозглашались интегральной частью России ранее открытые острова: Генриетты, Жаннетты, Геральд и Уединения, которые «вместе с островами Новосибирскими, Врангеля и иными, расположенными близ азиатского побережья империи, составляют продолжение к северу континентального пространства Сибири». Далее в депеше указывалось, что «правительство не сочло нужным включать в настоящую нотификацию острова Новая Земля, Колгуев, Вайгач и иные, меньших размеров, расположенные близ европейского побережья империи, ввиду того, что их принадлежность к (ее) территориям… является общепризнанною в течение столетий».

Ни одно из государств, которым была направлена нота, не выразило своего несогласия с содержанием ноты России от 20 сентября 1916 г. и приведенными основаниями для включения перечисленных в ноте арктических земель и островов в состав территории России. Это означало признание с их стороны правового титула России на владение указанными территориями и на их включение в состав России.

 

Начало противостояния

Уже в первых дипломатических документах Советского государства подчеркивалась недопустимость совершения воюющими державами как военных, так и любых иных неправомерных акций в водах, прилегающих к северному побережью европейской части России.

23 мая 1918 г. СНК РСФСР принял декрет «Об учреждении пограничной охраны»⁵⁸, в соответствии с которым устанавливалось: «Пространство воды в двенадцать морских миль от линии наибольшего отлива морских побережий Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, как на материке, так и на островах, признается морской таможенной полосой, в пределах которой все как русские, так и иностранные суда подлежат надзору со стороны Пограничной охраны»⁵⁹. Данный акт в целом сообразовывался с официальной общеполитической линией России как великой морской державы, с давних пор последовательно отстаивавшей одно из кардинальных положений межгосударственного общения принцип свободы открытого моря.

В телеграмме В.И. Ленина и Народного комиссара иностранных дел Г.В. Чечерина председателю Архангельского губернского совета от 6 июня 1918 г. в самой категоричной форме давалось указание не допускать появления военных кораблей бывших союзников России у наших северных берегов⁶⁰. Об этом же говорилось и в телеграмме НКИД председателю Мурманского краевого совета от 15 июня 1918 г., в которой особо подчеркивалась «юридическая недопустимость» нахождения таких кораблей стран Антанты в портах и на морских коммуникациях Советского Заполярья⁶¹, ибо это наносило огромный ущерб свободе торгового мореплавания нашей страны.

Ввиду усиливающейся угрозы вооруженного вторжения Англии и других империалистических держав на территорию Северного края, о чем в тот период открыто писала даже зарубежная печать⁶², Наркоминдел в своей ноте от 30 июля 1918 г. решительно заявил британскому дипломатическому агенту о том, что из-за постоянных нарушений бывшими союзниками России суверенных прав РСФСР в Белом море «никакому судну, лодке или пароходу любого типа ни при каких обстоятельствах не будет разрешено приставать к берегу или высаживать пассажиров на берег» во всех пунктах беломорского побережья⁶³.

В ноте НКИД на имя министра иностранных дел Норвегии Илена, переданной по радио 15 апреля 1920 г., обращалось внимание на то, что «иностранные рыбаки различной национальности, в том числе норвежской, занимаются в русских территориальных и внутренних водах севера России промыслом тюленя и других морских животных, осмеливаясь проникать до устья Двины»⁶⁴. В связи с этим советское правительство предлагало раз и навсегда «прекратить эту практику, нарушающую русские законы⁶⁵.

В следующей ноте НКИД на имя того же Илена от 4 мая 1920 г. сообщалось: временно и вплоть до общего разрешения вопроса о протяженности русских территориальных вод Российское правительство заявляет, что оно рассматривает в качестве русских территориальных вод на севере России зону в три морские мили, считая от точек и островов, наиболее удаленных от береговой линии отлива. Что касается Белого моря, то, поскольку последнее является внутренним русским морем, вышеуказанная трехмильная зона отсчитывается от линии, проведенной от мыса Святой до мыса Канин»⁶⁶. Далее в радиограмме подчеркивалось следующее весьма важное обстоятельство, а именно, что «на нынешнее решение Российского правительства никоим образом нельзя ссылаться в будущем как на лишающее его права принять любое иное постановление относительно протяженности русских территориальных вод в соответствии с политическими и экономическими интересами страны».

Таким образом, хотя в двух последних документах было использовано понятие «территориальные воды» и в предварительном порядке обозначался трехмильный лимит их ширины, советское правительство вместе с тем предостерегало своих западных партнеров от неправильного понимания такого своего установления. Оно указывало на необходимость особого подхода к оценке будущего правового статуса морских пространств этого района вследствие исключительного их положения и чрезвычайно важного для Советского государства экономического и политического значения, коренным образом отличающих таковые от любого другого морского района. Поэтому оно оставляло за собой право вернуться к «общему решению вопроса о протяженности территориальных вод» в этом районе.

11 апреля 1921 г. Советом народных комиссаров было принято постановление «О мероприятиях, связанных с подписанием торгового соглашения между РСФСР и Великобританией»⁶⁷, в соответствии с которым Народному комиссариату по морским делам поручалось принять необходимые меры к открытию для иностранного коммерческого мореплавания портов Мурманска и Архангельска. Принятие данного постановления не означало, однако, ослабления контроля со стороны соответствующих советских органов над использованием иностранными мореплавателями водных пространств Арктики.

Так, весной 1921 г. советскими патрульными кораблями в Белом море у мыса Конушин были задержаны и отконвоированы в Архангельский порт незаконно вторгшиеся сюда с браконьерскими целями три норвежские рыболовецкие шхуны «Поларгуттен», «Кап Флота» и «Рамей»⁶⁸. В ноте НКИД от 9 мая 1921 г., направленной МИД Норвегии в ответ на его запрос о судьбе этих судов, указывалось, что они «были захвачены в тот момент, когда… занимались охотой на морских животных к югу от линии Канин Нос Святой Нос, т.е. в зоне, объявленной в… радиограмме… от 4 мая 1920 г. русским внутренним морем»⁶⁹. В ноте также содержалось напоминание о том, что в соответствии с предупреждением, сделанным 15 апреля 1920 г., «иностранные рыбаки, занимающиеся в русских территориальных водах охотой на тюленей и других морских животных, подвергаются законному преследованию за совершение подобных произвольных действий»⁷⁰.

Нота такого же характера 13 мая 1921 г. была направлена и английскому правительству, поскольку примерно в тот же период в Белом море были задержаны два браконьерствовавших там английских рыболовных траулера. В этой ноте указывалось, что «начиная с 1 мая 1920 г. официально запрещены рыбная ловля и морская охота в русских территориальных водах, особенно южнее линии Канин Нос Святой Нос», и поэтому «иностранные граждане и суда, нарушающие этот запрет, несут… юридическую ответственность в соответствии с русским законодательством»⁷¹.

Ввиду недостаточно четкой и полной регламентации использования морских пространств этого района Совет народных комиссаров принял 24 мая 1921 г. специальный декрет «Об охране рыбных и звериных угодий в Северном Ледовитом океане и Белом море», имевший значение и для выработки режима мореплавания в советских арктических морях вообще⁷².

Декретом провозглашались исключительные права РСФСР на эксплуатацию морских промысловых районов в следующих границах: «В Белом море к югу от прямой линии, соединяющей мысы Святой Нос и Канин Нос; в Чешской губе к югу от линии мыс Минулина мыс Святой Нос и в Северном Ледовитом океане на протяжении берега от государственной границы с Финляндией до северной оконечности Новой Земли, а в глубь на расстоянии 12 морских миль от линии наибольшего отлива, как по материковому побережью, так и по побережью островов» (ст. 1). Далее в декрете подчеркивалось, что в пределах вышеописанных пространств «право производства рыбного и звериного промыслов предоставляется лишь русским гражданам по особым письменным разрешениям местных органов Главного управления по рыболовству и рыбной промышленности (Главрыбы) (ст. 2). В других статьях декрета устанавливалась судебная ответственность за нарушение его положений и изданных в его развитие правил и инструкций. Ответственность включала возможность конфискации орудий лова, снаряжения, груза и даже самих судов-нарушителей.

 

Дипломатические демарши

Необходимо отметить, что приведенные постановления законодательных органов Советской России, содержащие меры, направленные на урегулирование экономического кризиса в стране⁷³, вызвали со стороны некоторых западных государств целый ряд недружественных акций и резких дипломатических демаршей. Еще более усугублялась такая реакция Великобритании и Норвегии в связи с задержанием советской погранохраной иностранных судов, браконьерствовавших в арктических водах севера европейской России⁷⁴. Советское правительство издало целый ряд документов, в которых не только отстаивались справедливость и юридическая обоснованность осуществленных им мероприятий, но и содержались важные нормативные положения, касающиеся режима мореплавания в советских арктических водах. Так, в ответ на претензии западных держав Наркоминдел в своей памятной записке от 22 марта 1922 г. указал британскому дипломатическому агенту на отсутствие в международно-правовой доктрине и в практике международных отношений единообразного и устоявшегося подхода к вопросу об определении предела ширины территориальных вод и, в частности, на отсутствие универсального признания трехмильного лимита. Далее говорилось: «Народный комиссариат иностранных дел считает необходимым заявить, что… Российское Советское правительство, не устанавливая общей 12-мильной полосы территориальных вод, считает себя свободным поступать таким образом в отношении северного побережья России со специальной целью охраны русских рыболовных интересов»⁷⁵. В записке обращалось внимание правительства Англии «на срочную необходимость сделать британским фирмам предупреждение с указанием тех последствий, которым они себя подвергают, продолжая незаконно производить рыбную ловлю в русских территориальных водах».

Месяц спустя нота аналогичного характера была вручена и полномочному представителю Норвегии в РСФСР⁷⁶.

Данная позиция еще раз была подтверждена в советской ноте правительству Великобритании от 7 мая 1923 г., где указывалось, что «Российское правительство, становясь на точку зрения необходимости установления различной ширины береговых вод для различных государственно-экономических потребностей, никогда не имело в виду доводить ее до абсурда»⁷⁷. Советское правительство подчеркнуло, что оно сохраняет «в полной силе декрет от 24 мая 1921 г. ... и ни в чем не может допустить каких-либо нарушений этой зоны, в связи с чем любой корабль, проникший в российские территориальные воды, подвергается риску тех последствий, о которых уже сообщалось»⁷⁸.

 

Твердая позиция

Здесь уместно указать, что Советское правительство, занимая твердую позицию в отношении посягательств на суверенные права нашей страны, в то же время стремилось разрешить «всю проблему о территориальных водах… исходя из того духа миролюбия, которым оно всегда руководствуется в своей внешней политике»⁷⁹. В связи с этим оно неоднократно проявляло инициативу в вопросах улаживания спора путем равноправных переговоров или заключения конвенции, которая подтверждала и закрепляла бы преимущественные интересы и права Советской страны в арктических морях, в частности ее права на регулирование здесь режима мореплавания и рыболовства, а затем интересы других государств в разумном использовании биологических ресурсов этого района.

Позиция советского правительства, последовательно отстаивавшего свои права в прибрежных арктических морях, ранее уже признанные иностранными державами в качестве сферы исключительных интересов Русского государства, дала свои положительные результаты. Западные страны, пытавшиеся навязать Советскому государству принудительное решение вопроса с помощью специального международного органа либо конференции «незаинтересованных» морских держав⁸⁰, были вынуждены отказаться от политики диктата и нажима и встать на путь переговоров с Советским государством как с полноправным субъектом международного права.

В итоге между РСФСР и Великобританией посредством обмена нотами была достигнута временная договоренность об урегулировании спора. При этом советское правительство заявило, что оно «остается целиком на своей позиции в отношении международно-правовой стороны вопроса»⁸¹.

Эта же позиция была сформулирована и в ходе англо-советских переговоров об окончательном урегулировании вопроса о рыболовстве в Баренцевом море, состоявшихся в Лондоне весной 1924 г. В меморандуме от 3 мая 1924 г., указав на тот факт, что «с давних времен рыболовство вдоль Мурманского побережья было традиционным занятием прибрежного населения», советская делегация подчеркнула, что «соглашение, существующее ныне между обоими правительствами по вопросу о допуске британских траулеров на расстояние 3 миль от Мурманского побережья, является временным и условным»⁸². С еще большей ясностью позиция Советского государства была отражена в конкретных положениях «Общего договора между СССР и Великобританией», подписанием которого 8 августа 1924 г. завершились упомянутые англо-советские переговоры⁸³.

В этом документе, в частности, указывалось: «Граждане Союза будут пользоваться исключительным правом рыболовства в пределах 3 миль от линии наибольшего отлива, как вдоль побережья территории Союза, так и вдоль зависящих от нее островов…»⁸⁴. Далее в договоре устанавливались общие границы района, в пределах которого английским гражданам разрешалось производство рыбного промысла вплоть до указанной границы трехмильной зоны. Соответствующая статья договора гласила: «Географические границы для применения постановлений настоящего приложения будут установлены следующим образом: …на западе 32° восточной долготы, на севере 71° северной широты, на востоке 48° восточной долготы⁸⁵.

В соответствии с договором основание очерченного таким образом весьма значительного по площади трапециевидного участка (его протяженность с севера на юг составляет более 370 км, а с запада на восток превышает 592 км) Баренцева моря по своей конфигурации повторяло извилистую береговую линию полуостровов Кольского и Канина, а в средней части проходило по параллели 67°40′ северной широты⁸⁶.

На основе этих постановлений англо-советского договора могут быть сделаны следующие выводы:

во-первых, Великобритания официально признавала в отношении Белого моря статус внутреннего;

во-вторых, установление восточной границы доступного для английского рыболовного мореплавания района по меридиану 48° восточной долготы⁸⁷ создавало как бы дополнительную государственную границу, отделяющую от открытой части акватории Баренцева моря его юго-восточную оконечность – Печорское море, на которое право иностранного рыболовства не распространялось.

Заключение англо-советского договора явилось серьезным успехом политики советского правительства, направленной на отстаивание прав нашего государства на воды, омывающие его северные европейские берега полярных морей, и означало существенное достижение в деле признания и закрепления этих прав в международном порядке.

 

Административные решения

В этот период советским правительством были изданы также нормативные акты, регламентирующие правовой режим заполярных пространств об административной подчиненности тех или иных северных районов и областей⁸⁸.

Объявляя об образовании в составе нашего государства АЯССР «как федеративной части РСФСР» (ст. 1), декрет установил и ее морские границы. В соответствии со ст. 3 закона эти границы имели следующее положение: восточная проходила от устья реки Чаун по меридиану 140,5° восточной долготы⁸⁹, западная по меридиану 84° восточной долготы и, наконец, северная образовывалась параллелью, проходившей по 75° северной широты.

Таким образом, советский законодатель очертил в Северном Ледовитом океане участок, простирающийся от полуострова Таймыр на западе до меридиана, проходящего через Чаунскую губу на востоке, и охватывающий, следовательно, почти всю акваторию двух вышеназванных полярных морей. Замыкавшая этот трапециевидный участок северная граница, проведенная, как говорилось по 75-й параллели, включала в состав Советской Якутии как сухопутные образования, имеющиеся в этом районе⁹⁰, так и крайнюю северную географическую границу указанных морей.

Важные нормативные акты были изданы в этот период в отношении сухопутных образований, расположенных в советском районе Северного Ледовитого океана, а также в связи с нарушением некоторыми государствами суверенных прав нашей страны в водах Арктического бассейна⁹¹.

4 ноября 1924 г. Наркоминдел направил аккредитованным в Советском Союзе иностранным дипломатическим представителям, а также представительствам целого ряда других государств меморандум⁹², в котором констатировалось нарушение иностранцами территориальных прав Союза у северного побережья Сибири. При этом подтверждалась действительность нотификации русского правительства от 20 сентября 1916 г. о принадлежности нашему государству ряда арктических территорий.

В этом документе далее подчеркивалось, что территории, явившиеся объектом посягательств со стороны иностранных граждан, лежат «в водах, омывающих северное побережье Сибири», и «расположены к западу от линии, устанавливающей в силу ст. 1 Вашингтонской конвенции между Россией и Соединенными Штатами Америки от 18 (30) марта 1867 г. границы, к западу от которых (США) обязались не предъявлять никаких требований». Поэтому советское правительство обращало внимание «всех держав, официальные или частные исследователи и суда которых посещают или будут посещать в будущем указанные воды», на необходимость «предупредить со стороны своих граждан нарушения суверенитета Союза над этими территориями». Правительства нотифицируемых держав уведомлялись также о серьезных последствиях за «организацию подобных нарушений… вопреки общим принципам международного права, а также обязательствам, принятым… в силу договоров».

Подчеркивая в этом документе наличие договорных обязательств США, зафиксированных в Вашингтонской конвенции 1867 г., советское правительство напомнило, что все земли и острова, составляющие «продолжение к северу Сибирского материкового плоскогорья» принадлежат по правопреемству РСФСР. Таким образом, если оценивать существо данного меморандума, точно сопоставляя его с положениями Вашингтонской конвенции, на которую он опирался, то неизбежен вывод относительно позиции советского правительства, отстаивающего в данном меморандуме бесспорную принадлежность нашему государству полярных территорий, лежащих на запад от меридиана 167° ⁹³ западной долготы.

 

Преимущественные права СССР

Эта же позиция советского правительства получила отражение и в другом важном международном документе того периода в подписанном 25 декабря 1925 г. «Договоре между СССР и Норвегией о торговле и мореплавании»⁹⁴, содержавшем положения относительно правового режима арктических морей. Прежде всего из его статей вытекает международное признание преимущественных прав Советского Союза в морских районах Северного Ледовитого океана. Например, из ст. 31 данного соглашения, согласно которой норвежским гражданам в отношении охоты на морского зверя в Белом море предоставлялся режим наиболее благоприятствуемой нации, вытекало признание Норвегией статуса этого моря как внутреннего моря Советского государства. В равной мере это признавалось и в отношении морских пространств Северного Ледовитого океана вдоль всего побережья СССР, включая и северное побережье Сибири (п. 3 ст. 32). Наличие в тексте договора термина «территориальные воды» указывает на признание Норвегией так долго оспаривавшегося ею 12-мильного предела советских территориальных вод в северных морях, омывающих европейские берега Советского Союза⁹⁵.

К этому же периоду относится официальное объявление Канадой своих прав на арктический сектор в пределах 60°–141° з.д. вплоть до Северного полюса. Суверенитет Канады на земли и острова в пределах этого сектора был закреплен дополнением к закону «О северо-западных территориях» от 10 июня 1925 г. По этому закону всем иностранным государствам запрещалось заниматься какой-либо деятельностью в пределах канадских арктических земель, островов и вод без особого на то разрешения правительства Канады. В 1926 г. это правило было подтверждено королевским указом⁹⁶.

Последующие законодательные мероприятия Советского государства в отношении регламентирования правового режима арктических пространств следует рассматривать с учетом положений важнейшего документа, принятого Президиумом Центрального исполнительного комитета СССР 15 апреля 1926 г. «Об объявлении территорией Союза ССР земель и островов, расположенных в Северном Ледовитом океане»⁹⁷. Согласно постановлению, территорией Союза ССР объявлялись «…все как открытые, так и могущие быть открытыми в дальнейшем земли и острова, не составляющие к моменту опубликования настоящего постановления признанной Правительством Союза ССР территории каких-либо иностранных государств, расположенные в Северном Ледовитом океане, к северу от побережья Союза ССР до Северного полюса в пределах между меридианом тридцать два градуса четыре минуты тридцать пять секунд восточной долготы от Гринвича, проходящим по восточной стороне губы Вайда, через триангуляционный знак на мысу Кекурском, и меридианом сто шестьдесят восемь градусов сорок девять минут тридцать секунд западной долготы от Гринвича, проходящим по середине пролива, разделяющего острова Ратманова и Крузенштерна группы островов Диомида в Беринговом проливе». Исключение из постановления было сделано после присоединения СССР 7 мая 1935 г. к договору о Шпицбергене для восточных островов Шпицбергена, которые расположены между 32 и 35 градусами в.д., а также в 1979 г. когда Указом Президиума Верховного Совета СССР восточная граница, разделяющая Азиатский и Американский континенты, была передвинута к западу до меридиана 168°58′49,4″ з.д.

Комментируя постановление ЦИК от 15 апреля 1926 г., газета «Известия», ссылаясь на разъяснение авторитетных советских источников, указывала, что данный декрет «не вносит новых моментов в международное право»⁹⁸.

Изданием этого постановления Советское государство впервые указало четкие восточные и западные пределы распространения здесь территориального суверенитета страны, а также констатировало полную преемственность постановления Президиума ЦИК от 15 апреля 1926 г. всем ранее принятым нормативным постановлениям относительно этих полярных районов.

Основная идея, пронизывающая постановление Президиума ЦИК 1926 г. и разъясненная в сопровождавшем его Заявлении⁹⁹, состояла в том, что, продолжая и развивая сложившуюся в течение столетий традицию освоения северной геополитической оси в сторону Северного Ледовитого океана с опорой на собственное арктическое побережье, Россия ограничивала пределы распространения своего суверенитета сходящимися у Северного полюса меридианами, восстановленными из точек выхода ее границ в районы северных морей. При этом использовались традиционные формулы о включении в состав территории лежащих в определенных географических пределах земель и островов «как открытых, так и могущих быть открытыми в дальнейшем», примененные, в частности, в первой и второй буллах папы Александра, изданных в мае 1493 г., и Тордесильясском договоре 1494 г. между Испанией и Португалией, устанавливавшем сферы влияния этих государств.

Постановление Президиума ЦИК 1926 г. положило начало формированию концепции полярных секторов. Сущность данной концепции заключается в том, что все земли и острова к северу от арктического побережья государства в пределах сектора, образованного таким побережьем и сходящимися в точке полюса соответствующими меридианами, считаются входящими в состав территории этого государства. Одновременно прибрежным государством резервируется право провозглашать суверенитет на все земли и острова, которые могут быть открыты там в будущем. В то же время концепция не затрагивает режима морских вод и воздушного пространства в пределах сектора. Здесь действуют принципы и нормы международного морского и воздушного права. Естественно, что лежащие в пределах сектора сухопутные территории имеют собственные внутренние воды, территориальное море, прилежащую зону, исключительную экономическую зону, континентальный шельф. Суверенитет государства распространяется также на их недра и покрывающее их воздушное пространство.

Положения постановления Президиума ЦИК 1926 г., основанные на историческом опыте и законодательной практике русского и советского государства, поддерживаются в настоящее время доктриной и законодательной практикой Российской Федерации, поскольку правовой статус морских пространств российской Арктики соответствует общепризнанным принципам и нормам международного морского права, закрепленным в Конвенции об открытом море 1958 г. и Конвенции ООН по морскому праву 1982 г.

 

1. Колодкин А.Л., Волосов М.Е. Основные особенности правового режима Арктики в современный период. В сб. научных трудов «Морское право и международное сотрудничество». Под ред. А.Л. Колодкина, М., 1990, с. 23.

2. См.: Брейтфус Л. О разграничении северной полярной области//Морской сборник. 1927, № 1б, с. 3; Бейкер Д. История географических открытий и исследований. М.: Географгиз, 1950; Лактионов А.Ф. Северный полюс. М.: Морской транспорт, 1955; Агранат Г.А. Зарубежный Север. М.: АН СССР, 1957; Белов М.И. История открытия и освоения Северного морского пути. М.: Морской транспорт, 1956, т. I, с. 5; Новиков С.Д. Покорение Арктики. М.: АН СССР, 1960; Магидович И.П. История открытий и исследований Северной Америки. М.: Географгиз, 1962; Магидо- вич И.П. Очерки по истории географических открытий. М., 1967.

3. См.: Грамоты Великого Новгорода и Пскова. Под ред. С.Н. Валка. М.-Л., 1949, с. 8-9.

4. См.: Устюжский летописный свод. М.-Л., 1950.

5. Шаскольский И. Договоры Новгорода с Норвегией. Исторические записки, 1945, т. XIV, с. 39-40.

6. Колодкин А.Л., Волосов М.Е. Ук. соч., с. 23; Зубов Н.Н. В центре Арктики. Очерки по истории исследования и физической географии Центральной Арктики. М.-Л., 1948; Лактионов А.Ф. Северный полюс. М.: Морской транспорт, 1955; Гаккель Я.Я. Наука и освоение Арктики, Л., 1957.

7. Энгельгарт А.П. Русский Север. СПб., 1896. Вып. II, с. 1.

8. См.: Грамоты Великого Новгорода и Пскова. Указ. соч., с. 67-68; Raestad. La mer territoriale, 1913, p.49.

9. Сборник Русского императорского исторического общества. СПб., 1883, т. XXXVIII, с. 8-9.

10. Там же, с. 10.

11. Чтения Московского общества истории и древностей. М., 1868, с. 1-2; Студицкий Ф. История открытия морского пути из Европы в Сибирские реки и до Берингова пролива. СПб., 1883, ч. I, с. 9-10.

12. Сборник Русского императорского исторического общества. Указ. соч., с. 381.

13 Башмаков П.И. Северный морской путь. Л., 1939, кн. XII.

14. Сборник Русского императорского исторического общества. Указ. соч., с. 112; Вышнепольский С.А. К проблеме правового режима Арктической области//Советское государство и право, 1952, № 7.

15. См.: Там же, с. 113.

16. Северный вопрос после восточного. Сборник статей. СПб., 1913, с. 22-23.

17. Северный вопрос после восточного. Сборник статей. СПб., 1913, с. 58.

18. См. подробнее: Кордт В.А. Очерк сношений Московского государства с республикою Соединенных Нидерландов. Сборник Русского исторического общества, М., 1902, т. 116; Любименко И.И. Английский проект 1612 г. О подчинении Русского Севера протекторату короля Иакова I//Научный исторический журнал, 1914, № 5.

19. Русская историческая библиотека. СПб., 1875, с.1056.

20. Белов М.И. Указ. соч., с. 73. В соответствии с указом эта крупнейшая из иностранных компаний, чьи суда ранее беспошлинно посещали русские порты европейской части Арктики, лишалась предоставленных ей привилегий. (Соловьев С.М. История России. СПб., изд. 3-е, кн. П, с. 1652).

21. См. подробнее: История СССР с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции. М.: Наука, 1967, т. III, с. 25-30; Базилевич К.В. Элементы меркантилизма в экономической политике правительства Алексея Михайловича. Ученые записки МГУ. История. М., 1940, вып. 41, т. I; История русской экономической мысли. Под ред. А.И. Пашкова. М., 1955, т. I, ч. I.

22. Белов М.И. Указ. соч., с. 73.

23. Тариф был опубликован отдельным изданием 31 января 1724 г.

24. Опубликован 31 марта 1731 г.

25. Устрялов Н. История царствования Петра Великого. СПб., 1858, т .I и II.

26. Огородников С.Ф. История Архангельского порта. СПб., 1875.

27. Balmer G. Studien uber den Seeweg Europa und Westen  Sibirien. Hamburg, 1886, p.101; Тарле Е.В. Роль русского военно-морского флота по внешней политике России при Петре I//Морской сборник, 1946, № 10.

28. Полное собрание законов Российской империи. Изд. 1-е, т. 4, № 1988, с. 264.

29. Приводится по рукописным материалам Адмиралтейской коллегии. Фонды ЦГВА ВМФ, ф. 212, д. 23, отд. (1753), л. 44-52.

30. В эти документы были включены и вопросы делимитации морских полярных владений России и Дании, что явилось важным этапом в истории формирования международно-правового режима морских пространств этого региона. Зоной исключительных прав Русского государства признавался район, расположенный «на высоте так называемого «Норд-Капа» и далее на восток «сколь далеко в тамошних местах… императорского величества владение распространяется» (Приводится по рукописным материалам Адмиралтейской коллегии. Фонды ЦГВА ВМФ, ф. 212, д. 23, отд. (1753), л. 44-52).

31. Полное собрание законов Российской империи, Указ. соч., т. 25, с. 703.

32. См.: Там же, т. 37, № 28747.

33. Итальянская миля составляла 1851,85 м.

34. Собрание трактатов, конвенций и других актов, заключенных Россией с европейскими и азиатскими державами, а также с Северо-Американскими Соединенными Штатами. СПб., 1845, с. 45-51.

35. См.: Там же, с. 60-61.

36. История освоения и открытия Северного морского пути. Л., 1962, т. II, с. 152.

37. См.: Ресин А.А. Очерк инородцев русского побережья Тихого океана. Известия императорского Русского географического общества, 1888, т. XXIV, вып. 3, с. 175.

38. Инструкция Морского министерства 1853 г. ЦГА ВМФ, ф. 909, д. 521, л. 30.

39. Пинхенсон Д.М. Проблема Северного морского пути в эпоху капитализма. Л., 1962, с. 244.

40. Отчет по Морскому ведомству за 1884-1889 гг. СПб., 1891, с. 64.

41. Русское судоходство, 1886, № 9, с. 21.

42. Одно из таких ходатайств исходило, например, от английского посла в России Мориера, просившего о предоставлении разрешения английской компании «Феникс» установить пароходное сообщение между Ньюкаслом и устьями рек Оби и Енисея. См.: Пинхенсон Д.М. Проблема Северного морского пути в эпоху капитализма. Л., 1962, с. 303.

43. Мездыковский К.Ю. О свободных гаванях. СПб., 1910, с. 80.

44. За период с 1876 по 1900 год общее число успешных торговых рейсов, совершенных как русскими, так и иностранными мореплавателями к устьям Оби и Енисея через Карское море, едва достигло 49. При этом грузооборот за это время составил менее 21 тыс. тонн. См.: Сибирцев Н., Итин В. Северный морской путь и Карские экспедиции. Новосибирск, 1936, с. 9.

45. Английская торговля в Сибири. М., 1895, с. 2.

46. Правила о допуске иностранных товаров в Сибирь морским путем, утверждены 3 июля 1898 г. СУ, 1898, № 149.

47. Пинхенсон Д.М. Указ. соч., с. 298.

48. Мездыховский К.Ю. Указ. соч., с. 82.

49. ЦГА ВМФ, ф. 417, оп. II, д. 14730, л. 109.

50. См.: Там же, л. 110. При рассмотрении данной инструкции необходимо принимать во внимание тот факт, что этот документ не является законодательным актом русских властей. Следовательно, предписания инструкции не могли считаться обязательными для иностранных мореплавателей и были адресованы исключительно русским военным морякам. Очевидно, что Морское министерство, исходившее из ограниченных ледокольных возможностей русских военно-морских судов того времени, изданием такого постановления преследовало прежде всего узкую, специальную цель обеспечения безопасности крейсирующих кораблей, в частности в условиях повышенной ледовой сложности Белого моря, а также Новоземельских проливов. В одном из документов того периода прямо указывалось, что крейсирование военных кораблей в водах Крайнего Севера России затруднено, так как они не приспособлены для плавания во льдах. «Отчет по Морскому ведомству за 1884-1889 гг.», СПб., 1891, с. 65.

51. Мартенс Ф.Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами. СПб., 1898, т. XII, с. 66-67; Batler W. The Law of Soviet Territorial Waters, 1967, P. 2-4.

52. ЦГА ВМФ, ф. 417, оп. 15, д. 19898, л. 70.

53. Так, Министерство внутренних дел считало, что без регулярного крейсирования в этом районе «нельзя было эффективно нести охрану северных промыслов от иностранных хищников». См.: Пинхерсон Д.М. Указ. соч., с. 334). Аналогичную позицию заняло в 1901 г. и Министерство иностранных дел, глава которого Ламсдорф, понимая всю трудность такого предприятия, все же указывал, что правительство «не может отрешиться от обязанности охранять территориальные свои воды на всем их протяжении», поскольку «отказ от охраны даже части северной морской границы представляется с международной точки зрения нежелательным». ЦГА ВМФ, ф. 417, оп. 16, д. 21283, л. 140-141.

54. СУ, 1910, № 2, ст. 8.

55. В правилах говорилось: «Пространство воды в двенадцать морских миль от линии наибольшего отлива от морских побережий государства Российского, как на материке, так и на островах, признается морскою таможенною полосою, в пределах которой все как русские, так и иностранные суда подлежат надзору со стороны тех русских властей, на которые возложена пограничная охрана государства». См.: Полное собрание законов Российской империи, 1909, т. XXIX, № 32777, отд. I, ст. 957. См. также: СУ, 1960, ст. 8; Николаев А.Н. Территориальное море. М., Международные отношения, 1969, с. 8; Batler W. Some Recent Developments in Soviet Maritime Law, p. 695; Batler W. The Soviet Union and Law of the Sea, p. 27-33.

56. Эта норма была подтверждена декретом СНК РСФСР «Об учреждении пограничной охраны» от 23 мая 1918 г. СУ РСФСР, 1918, № 44, ст. 539.

57. Правительственный вестник, 1916, (17) октября, № 212; Лахтин В.Л. Права на северные полярные пространства. М., 1928, с. 4; Lakhtine W. Rights over the Arctic//The American Journal of International Law, 1930, V.24, p.703-707; КолодкинА.Л. Мировой океан. Международно-правовой режим. Основные проблемы. М., 1973, с. 17-18.

58. СУ РСФСР, 1918, № 44, ст. 539.

59. См. также: «Положение об отделе водного транспорта Народного комиссариата здравоохранения», СУ РСФСР, 1919, № 1, ст. 9.

60. ДВП СССР, № 223.

61. Там же, № 238.

62. Там же, № 242 и 248.

63. ДВП СССР, № 290.

64. ДВП СССР, М., 1958, т. II, № 306.

65. Там же, № 333.

66. Там же, № 333.

67. ДВП СССР, М., 1960, т. IV, № 44.

68. Там же, № 44.

69. Там же, № 76.

70. ДВП СССР, М., 1960, т. IV, № 76.

71. Там же, № 85.

72. СУ РСФСР, 1921, № 49, ст. 259.

73. На это указывалось в ноте НКИД министру иностранных дел Норвегии от 2 июня 1921 г. (№ 4464/4). ДВП СССР, т. IV, № 108.

74. Пытаясь обосновать «правомерность» нахождения своих траулеров в пределах запрещенного для иностранного мореплавания и рыболовства района, английское правительство заявило о своем нежелании «отказаться от… политики серьезного возражения против любого расширения границы территориальных вод за пределами существующей границы в три морские мили» (см. ноту МИД Великобритании от 27 августа 1921 г. ДВП СССР, там же, с. 159). С аналогичными требованиями выступало в то время и норвежское правительство, настаивающее на сокращении лимита ширины советских территориальных вод на Севере с 12 морских (22 234 м) до одной географической мили (7420) и на перенесении базисной линии, ограничивающей Белое море от Баренцева, на значительное расстояние к югу (ДВП СССР, т. V, с. 263-264).

75. ДВП СССР, т. V, № 90.

76. Там же, № 130.

77. Там же, т. VI, № 167.

78. Нота НКИД послу Норвегии в РСФСР от 1 июня 1922 г. ДВП СССР, т. V, № 176.

79. См. ноту НКИД правительству Великобритании от 7 мая 1923 г. ДВП СССР, т. VI, с. 234, 294, 303, 307-308, 334; ДВП СССР, т. IV, с. 306; т. V, с. 212, 435, 615-616.

80. См. например: ноту правительства Великобритании от 29 мая 1923 г. ДВП СССР, т. VI, с. 327.

81. Меморандум правительства РСФСР правительству Великобритании от 4 июня 1923 г. ДВП СССР, т. VI, № 194, с. 334.

82. ДВП СССР, М., 1963, т. VII, № 118.

83. Там же, с. 612-613 (приложение № 3).

84. Пар. II Приложения к ст. 5 договора.

85. Пар. IV Приложения к ст. 5 договора.

86. Абз. I пар. II Приложения к ст. 5 договора.

87. Этот меридиан проходит, как известно, несколько западнее острова Колгуев и отстоит на значительном расстоянии к западу от Новой Земли.

88. Декрет ВЦИК РСФСР от 27 апреля 1922 г. «Об Автономной Якутской Социалистической Советской Республике». СУ РСФСР, 1922, № 30, ст. 370.

89. Отсчет градусов долготы в декрете велся от Пулковского меридиана. В соответствии с ныне принятым порядком отсчета географических координат эта линия совпадает с меридианом 170°35' в. д. от Гринвича.

90. Сюда следует относить один из крупнейших полярных архипелагов Новосибирские острова, включающие три отдельных группы о-ва Анжу, Лонга и Ляховские, многие из которых в момент издания этого декрета еще не были открыты.

91. Речь идет о попытках США, Великобритании и Норвегии захватить принадлежавшие России арктические острова и архипелаги Врангеля, Геральд, Землю Франца-Иосифа и Новую Землю, а также об их посягательствах на суверенные права Советского Союза в территориальных водах Арктики, имевших место в период с 1922 по 1930 год. См.: ДВП СССР, 1963, т. 4, № 156; там же, т. 7, № 28; там же, т. 7, № 283.

92. ДВП СССР, М., 1962, т. 6, с. 418-432; там же, т. 7, с. 722.

93. Эта координата приводится с некоторым допуском в направлении территории США. На нее указывалось как «на крайнюю восточную границу вод», к которой относились положения меморандума НКИД от 4 ноября 1924 г. См.: Известия ЦИК и ВЦИК, 18 апреля 1926 г., № 89/2720.

94. ДВП СССР, М., 1963, т. 8, № 410.

95. Статьями этого договора регламентировался также порядок захода норвежских рыболовных и торговых судов в советские воды и порты, устанавливались различные таможенные и иные правила для норвежских мореплавателей.

96. Rothwell D.R. The Polar Regions and the Development of International Law.Cambridge New York Melbourne, 1996; Golitsin V. The Arctic on the Way to Regional Cooperation//Marine Policy Reports, N 1; Franckx E. Maritime Claims in the Arctic. Dordrecht, 1993.

97. Известия ЦИК и ВЦИК, 16 апреля 1926 г.; СЗ СССР, 1926, № 32, ст. 203.

98. Известия ЦИК и ВЦИК, 18 апреля 1926; Shusterich K. International Jurisdictional Issues in the Arctic Ocean //Ocean Development and International Law, 1984, N 3, p. 254; The Encyclopedia Americana. Washington, 1956, Vol. 29, p. 565.

99. К нотификации принадлежности северных земель Союзу ССР//Известия ЦИК и ВЦИК, 18 апреля 1926, № 89 (2720).

 

Морские вести России №17 (2014)