Существует распространенное мнение, что защита природы и промышленное развитие есть два взаимоисключающих процесса. Однако в нашей стране в Год экологии предпринимается ряд попыток переломить эту тенденцию. Одна из них – решение об организации в нынешнем составе Госдумы Комитета по экологии и охране окружающей среды. Двенадцати депутатам, входящим в состав комитета, надлежит создать нормативно-правовую базу для решения экологических проблем, многие из которых накапливались в течение десятилетий. На реализацию таких планов требуются немалые средства.

В то же время программе импортозамещения, без которой невозможен подъем экономики, тоже нужны большие деньги. Раздор между промышленным развитием и защитой экологии усугубляется тем, что руководители предприятий, участвующих в программе импортозамещения, не спешат утруждать себя заботами об охране природы. Возникшая дилемма порождает круг вопросов, на которые мы попросили ответить председателя комитета, сопредседателя Центрального штаба Общероссийского народного фронта (ОНФ) Ольгу Тимофееву.

Беседовал Алексей Казаков

– Ольга Викторовна, почему возглавляемый вами комитет начал осеннюю сессию с проблем наводнений?

– На своем первом заседании в сентябре мы рассмотрели паводковую ситуацию. Эта проблема находится в ведении нашего комитета, а также Комитета Госдумы по природным ресурсам, собственности и земельным отношениям. Масштаб проблемы такой: треть всех природных бедствий в России связана с наводнениями. По величине экономического ущерба, числу жертв, повторяемости это самые опасные природные катастрофы. В последнее время затапливаемая площадь в России устойчиво растет. В этом году подтопленными оказались 260 населенных пунктов в 51 регионе страны. Разрушительные паводки прошли на территории моего родного Ставропольского края, Тюменской области, Приморского края. В Приморье и Тюмени до сих пор ведутся восстановительные работы. Представители этих территорий, кстати, присутствовали на заседании комитета, высказали свое мнение.

– Во всех этих бедах виновата природа или часть вины приходится на пресловутый человеческий фактор?

– К сожалению, и то и другое. Климат меняется, привлеченные нами эксперты из научной среды отмечали, что многие гидротехнические сооружения были рассчитаны совершенно на другие нагрузки, поэтому сейчас они не выдерживают.

Другая причина затопления жилых территорий – строительство жилых кварталов «поближе к воде», когда полностью игнорируются известные данные о том, что соответствующие земли могут быть затоплены.

У нас вызывает вопрос и финансовая дисциплина. Мы запросили информацию Счетной палаты о реализации ФЦП «Развитие водохозяйственного комплекса», основной распорядитель которой – Росводресурсы. Оказалось, за прошлый год программа не выполнена более чем на 700 млн рублей. Большая проблема и с субвенциями на расчистку русел рек. Регионы не могут получить средства, потому что мероприятия должны быть включены в Схему комплексного использования и охраны водных объектов (СКИОВО). При этом корректировка СКИОВО осуществляется 1 раз в 5 лет (согласно приказу Минприроды России). Это реальный бюрократический барьер.

Средства, которые тратятся на восстановительные работы и компенсации, достаточно серьезные. Но надо действовать на опережение, а не только ликвидировать последствия наводнений.

– С 1 января 2017 года должна была вступить в силу реформа в сфере обращения с отходами. Однако было принято решение отложить ее реализацию на более поздние сроки. В чем причина?

– Действительно, прежним составом Госдумы был принят законопроект «О внесении изменений в Федеральный закон «Об отходах производства и потребления» (№ 458-ФЗ), согласно которому реформа должна была начаться в нынешнем году. В принципе, наши коллеги из прошлого состава Госдумы приняли правильное решение. Существует интерактивная карта свалок, она показывает, что рядом с каждым населенным пунктом есть несанкционированные свалки от одной до десяти, а может, и больше. Свалки поглощают земли и создают невыносимые условия для людей, живущих в прилегающих к ним районах. Мусор вывозится в лесополосы, и никто этот процесс не контролирует. Если дело и дальше так пойдет, то страна может превратиться в одну большую свалку. Представьте, что пластиковый пакет разлагается триста лет. Любое химическое вещество, разлитое, рассыпанное на земле или попавшее в нее, может загрязнить грунтовые воды.

Основными источниками загрязнения грунтовых вод признаны неправильно устроенные свалки, откуда они могут просачиваться в грунтовые воды, протекающие подземные резервуары и трубопроводы. Нужно массово перерабатывать мусор, а не складировать его, перейти на новый порядок обращения с отходами. Но сроки реформы пришлось перенести по ряду причин.

– …чтобы не создавать трудностей в избирательной кампании нового президента?

– Дело в другом. Президент сам неоднократно высказывался за реформу отрасли. Есть его прямые поручения: вовлекать население в раздельный сбор, сортировку и утилизацию отходов, обеспечить общественные обсуждения территориальных схем обращения с отходами. Реформа должна затронуть действительно каждого жителя страны. Но в конце прошлого года анализ показал, что ни одна территория России не готова к новым правилам игры. Поздно были приняты подзаконные акты. Территориальные схемы – главный документ реформы – принимались в авральном режиме, и поэтому они содержат много ошибок. Сегодня эксперты настаивают на доработке основных документов реформы.

Главная проблема, на мой взгляд, в том, что у реформы нет единого координационного центра. Минприроды, Минстрой, Минпромторг, ФАС, Роспотребнадзор – все эти ведомства так или иначе участвуют в этой работе, но каждый сам по себе, координации нет.

– Может быть, есть смысл вернуть централизованную систему вторичных ресурсов, функционировавшую под эгидой Госплана СССР и ликвидированную в 1991 году? Опять начать сдавать бутылки и макулатуру, заставить предприятия перерабатывать отходы? Свалок станет меньше…

– В одну реку нельзя войти дважды. У нас другая модель экономики, другая система планирования. Соглашусь с вами в одном – без участия государства эту проблему не решить. Нужны экономические стимулы и поддержка отрасли переработки. Во многих странах, например, для поддержки продукции с использованием отходов вводятся налоговые льготы. Для привлечения инвестиций в создание производств по переработке отходов существует система льготных кредитов. Европейский лидер по переработке отходов – Швеция – даже закупает отходы у соседей. У нас же в России только 4% идет на переработку и 96% на захоронение. В результате количество свалок и их размеры у нас зашкаливают.

– Что вы предлагаете предпринять в качестве первых шагов?

– Как я уже сказала, много нареканий вызвал главный документ, по которому дальше будет выстраиваться вся региональная система управления отходами – территориальные схемы. Сейчас они имеют рекомендательный характер, нет жестких требований по их исполнению. Правительство предлагает сделать их обязательными. Позиция нашего комитета – прежде чем придать им такой статус, надо все терсхемы привести в норму. В них выявлено огромное количество ошибок и неточностей, а также намеренного «передела рынка», когда действующие полигоны вдруг оказывались исключенными из схемы.

Сейчас многие понимают, что терсхемы надо дорабатывать, но правительство до сих пор не предложило нам понятный механизм их актуализации.

Но самая главная проблема реформы связана с тем, что в ряде территорий тарифы могут значительно вырасти. Задача региональных властей, органов тарифного регулирования и ФАС своевременно прогнозировать рост. Мы эти риски сдерживаем на законодательном уровне. Мы не поддержали предложение правительства включить в тариф для населения затраты на обработку (сортировку) отходов.

Отдельный вопрос – плата за вывоз мусора для граждан, проживающих в сельских поселениях. Сейчас эта категория, которая составляет 40% населения страны, в основном не платит за мусор. По новым правилам они должны будут платить. Мы считаем, нужно предусмотреть дифференцированный тариф для города и села, доходы жителей разные.

– Как восприняли реформу владельцы свалок?

– Свалки – достаточно криминальная тема. Их деятельность непрозрачна. Никто точно не может сказать, сколько и какого мусора свезли на полигон. Поэтому отдавать этот бизнес просто так никто не хочет. Свалки приходится закрывать в буквальном смысле в ручном режиме после вмешательства президента. В. Путин на форуме Общероссийского народного фронта приводил пример, как он смог закрыть одну из свалок, только поставив войска. Проблемную свалку «Кучино» в Балашихе тоже смогли закрыть только после личного вмешательства президента.

Изучив «мусорную» тему, наш комитет увидел еще одну большую проблему – ликвидацию старых, уже закрытых свалок. Организация-оператор эксплуатирует полигон до последнего, а потом исчезает. Рекультивация свалки ложится на плечи государства, хотя нормальный эксплуатационный цикл должен завершаться рекультивацией. В бюджете 2017 года заложено 2,4 млрд рублей на рекультивацию всего нескольких свалок страны.

– Как вы относитесь к предложению Минтранса заменить транспортный налог на экологический сбор?

– Такое предложение вписывается в общую стратегию экологически устойчивого развития страны. Транспорт сейчас один из главных загрязнителей воздуха в городах. В Москве на долю автомобилей приходится 90% всех вредных выбросов. У нас давно обсуждается идея пересадить всех на электромобили, но пока этот вид транспорта на улицах городов большая редкость. Поэтому хорошее предложение привязать транспортный налог к экологическим показателям, к тому, насколько автомобиль реально влияет на окружающую среду. Мы дадим сигнал рынку: покажем правильное направление, куда двигаться и покупателям, и производителям автотранспорта.

Но для решения этой задачи необходимо определиться, на какие цели будет тратиться собираемый с автовладельцев экосбор. Как его ни назови, сбор или налог, вопрос всегда один – чтобы эти средства действительно шли на решение экологических проблем. Сейчас даже с теми экологическими сборами, что взимаются, не все гладко.

В частности, утилизационный сбор с производителей транспортных средств де-факто идет на поддержку автопрома, хотя заложен в законе «Об отходах производства и потребления», и должен расходоваться на утилизацию. До сих пор нет четких правил распределения средств экологического сбора, поступающих в федеральный бюджет в качестве так называемой РОП – расширенной ответственности производителей. Это новый экологический сбор, который в этом году собирается впервые.

– Будут ли, на ваш взгляд, послабления бизнесу со стороны экологического контроля?

– Действующее законодательство не предусматривает никаких послаблений. Важная тема – реализация закона о наилучших доступных технологиях (219-ФЗ). В соответствии с законом был составлен реестр всех загрязнителей, следующий этап – установка с 1 января 2018 года на крупных источниках автоматических приборов учета выбросов. Никаких законодательных послаблений нет. Но мы видим, что закон элементарно может быть не исполнен. Соответствующие подзаконные акты, необходимые для установки приборов, правительством не подготовлены.

По этому же закону (219-ФЗ) с нового года Росприроднадзор будет осуществлять контроль за соблюдением экологических норм при строительстве особо опасных для экологии объектов. Законодательно мы дорабатываем процедуры. Сейчас в большинстве случаев экологический надзор «погружен внутрь» строительного надзора и осуществляется Ростехнадзором. Мы хотим, чтобы опасные объекты попали под особый контроль.

– Год экологии помог вам вскрыть самые острые экологические проблемы?

– Можно сказать, что мы провели анализ правоприменительной практики, совместно составили для себя «дорожную карту» действий. Конечно, члены комитета не имеют права подменять собой прокуратуру, Следственный комитет, ГУВД, местные органы власти. Но мы можем обращать внимание на экологические проблемы, «бить во все колокола», менять законодательство. Для решения этой задачи мы пытаемся привлечь профессиональных экспертов со всей страны, представителей научных кругов, плотно работаем с общественными организациями. Считаем, что точка зрения законодателей всегда должна быть взвешена, четко выверена.

Часто законодательные органы обвиняют в том, что принимаемые законы не проходят должного общественного обсуждения. Наш комитет максимально «публичит» свою законотворческую работу. В эту осеннюю сессию мы готовимся рассмотреть 4 законопроекта по озеру Байкал, принять очень важный закон, донастраивающий механизмы «мусорной» реформы, будем работать над большим законопроектом об особо охраняемых природных территориях. Надеюсь, примем и долгожданный закон «Об ответственном обращении с животными».

За один год невозможно кардинально поменять ситуацию, экологические проблемы копились десятилетиями. Сейчас для нас самое главное – поменять отношение к экологии. Можно принять какие угодно идеальные законы, но, если не изменятся наши мозги, лучше не станет. Это наглядно видно на примере московского парка «Зарядье». Создали уникальный ландшафтный парк в центре мегаполиса и в первые же дни стали считать ущерб от посетителей. Поэтому самое главное, чтобы поменялось отношение к окружающему миру.

Морские вести России №14 (2017)