Как человеческая цивилизация живет сменяемостью поколений, так и однажды совершенный великий подвиг навечно остается в памяти народа

Фото: А.А. Качарава – полярный капитан, капитан дальнего плавания/vdvsn.ru

Минуло 80 лет с того дня, когда в августе 1942 года состоялся неравный и трагичный, но воистину героический бой в Арктике ледокольного парохода «Александр Сибиряков» под командованием капитана Анатолия Алексеевича Качаравы с немецким тяжелым крейсером «Адмирал Шеер», во многом превосходящим в вооружении и мощи.

Подобно крейсеру «Варяг», растерзанный тяжелыми снарядами врага «Сибиряков» ушел в морскую пучину с реющим флагом. Самоотверженным мужеством и жертвенностью экипаж (при этом погибло 80 человек из 99 находящихся на борту) «Сибирякова» оповестил Арктику о вторжении врага и тем самым спас десятки кораблей, тысячи моряков, огромное количество военного и продовольственного груза. Это ключевое историческое сражение в Арктике предотвратило широкое вторжение немцев и спасло караваны судов и арктические базы от разгрома.

Так провалилась широко задуманная врагом операция «Вундерланд». Впрочем, как и все другие немецкие планы и операции в ту Великую войну советского народа против агрессора – европейских нацистов во главе с Германией. Благодаря героизму советских моряков Северный морской путь продолжил обеспечивать бесперебойное морское сообщение СССР с союзными тогда Англией и США.

Об истории подвига и светлой памяти шагнувших в бессмертие читателям газеты рассказывает Эдуард Сергеевич Вересоцкий, капитан дальнего плавания, почетный полярник, заслуженный работник транспорта, а также автор многих книг, очерков, статей о флоте и моряках, ветеран флота.

– Пароход «Александр Сибиряков» знаменит экспедицией с 28 июля 1932 года по 1 октября 1932 года, целью которой было впервые пройти весь Севморпуть северо-восточным проходом в одну навигацию. Во главе экспедиции стоял профессор О.Ю. Шмидт, научной частью руководил профессор В.Ю. Визе, капитан В.И. Воронин. С большим трудом и потерями судно достигло за 65 дней Берингова пролива. Этот рейс показал возможность прохода в одну навигацию и эффективной коммерческой эксплуатации СМП.

До войны пароход работал как снабженец в Арктике. Когда грянула Великая Отечественная, Анатолий Алексеевич Качарава работал старпомом под началом опытного капитана А.Н. Сахарова. Осенью 1941 года Сахаров перешел на другое судно, Качарава стал капитаном в звании старшего лейтенанта, а пароход зачислен в особый ледокольный отряд Северного флота. Л/п «А. Сибиряков» был укомплектован в основном опытными поморами.

Встреча в Архангельске

Итак, август 1942 года, пароход стоит у причала архангельского порта Бакарица. Идут последние приготовления к очередному выходу в Арктику для смены зимовщиков и доставки необходимого оборудования и грузов. Маршрут к островам Правды, Тыртов, Русский, Домашний, Уединения, к мысу Арктический на Северной Земле, запланирован был также заход на Диксон.

На причале уполномоченный Государственного комитета обороны, начальник Главсевморпути Иван Дмитриевич Папанин и начальник Штаба морских арктических операций Константин Сергеевич Бадигин, командир парохода «А. Сибиряков» старший лейтенант Анатолий Алексеевич Качарава.

– Иван Дмитриевич, – обращается к Папанину Качарава, – снова прошу вас отправить меня на фронт. Здорового молодого мужика отправляете вглубь Арктики, подальше от войны. Вынужден буду просить об этом Сталина.

– Батоно Анатолий, открою тебе небольшой секрет: недавно и я обращался с просьбой к Сталину послать на фронт или поручить организовать партизанский отряд. Он как отрезал: «Если надо будет – пошлем. А сегодня ваш фронт, адмирал, в Арктике». Повернулся и, не прощаясь, ушел. У него тысячи таких обращений.

– Однако, по данным разведки, военные действия возможны и в Арктике, причем в ближайшее время, – продолжил Папанин.

На днях встречали уцелевшие корабли конвоя РQ-17. Трагический итог: из 35 транспортов 23 пошли на дно. Танки, самолеты, всевозможные материалы, продовольствие. Английское адмиралтейство по непонятной пока причине сняло боевое охранение транспортов.

Сегодня встретился с руководителем английской миссии в Архангельске капитаном первого ранга Мондом и командиром английского корвета «Дианема» лейтенантом Ренкиным, который вопреки приказу не покинул охранение. Ренкин с возмущением рассказывал: «Это был кромешный ад. Немцы, казалось, были предупреждены о снятии охранения и бросили на караван все самолеты, подлодки и корабли. На моем корвете 8 человек убито и 12 ранено. Я должен говорить о предательстве нашего адмиралтейства».

– Сейчас в Архангельске около полутора тысяч раненых моряков разных национальностей, – продолжал Иван Дмитриевич. – Мы их расположили в здании управления «Северолес», в школах и больницах. В городе почти голод, но раненых кормят хорошо. Когда встречаешься с моряками иностранными и нашими, первый вопрос: «Почему английские корабли бросили нас?» Под угрозой поставки военной техники, оборудования и продовольствия союзниками.

А ведь обстановка тяжелая. Открытие второго фронта отложено на 1943 год. Исход войны решается под Сталинградом, и каждый танк, самолет имеют большое значение. Руководство страны возлагает большие надежды на Дальний Восток и Арктику. Немцы наверняка постараются встретить арктические караваны. По данным английской разведки, 16 августа из Нарвика вышел линкор «Адмирал Шеер». Возможно, он уже в Карском море. Так что ждите! Вот тебе и фронт, Анатолий Алексеевич. Командующий Беломорской флотилией вице-адмирал Г.А. Степанов дал команду своим кораблям искать рейдер. Я послал всем судам предупреждение, а на Диксон – начальнику Штаба морских операций Минееву – указание усилить наблюдение за морем всей ледовой авиаразведкой. Сейчас все летчики в воздухе.

Хитрый план врага

Немцам удалось узнать, что в августе на Севморпуть выйдут три каравана, а японцы сообщили, что с востока пойдут три эсминца и транспортные суда. Все караваны встретятся в конце августа в проливе Вилькицкого, куда подойдут все советские ледоколы. Исключительно удобный случай, когда можно будет одним ударом уничтожить транспорты, ледоколы и корабли русских. СМП будет надолго парализован. Генерал-адмирал Карлс, командовавший северным театром морских операций, наверняка предвкушал радость победы и новые награды.

Однако при подготовке и осуществлении операции «Вундерланд», на которую фюрер возлагал большие надежды, не все шло, как запланировали. В море вышли «Лютцев», «Адмирал Шеер» и подводные лодки. Но «Лютцев» сел на подводные камни и его заменили «Графом Шпее», которому потребовался срочный ремонт двигателей. Таким образом, «Адмиралу Шееру» пришлось идти в Арктику одному.

«Адмирал Шеер». Впереди вышли три подлодки. 17 августа 1942 года подлодка V-209 потопила в Арктике пароходы «Комсомольск», «Комилес», буксир «Норд» с двумя баржами. При этом погибло более 300 рыбаков, строителей и полярников. 18 августа «Адмирал Шеер» встретился севернее мыса Желания с подводной лодкой V-601 и получил информацию о ледовой обстановке по курсу следования к проливу Вилькицкого. Густой туман способствовал скрытности операции.

25 августа 1942 года в Карском море около острова Белуха служба наблюдения крейсера обнаружила на горизонте транспортное судно. Командир крейсера капитан 1-го ранга Меедсен-Больке скомандовал: подготовить артиллерию к бою! Идем без флага и позывных. Надо взять экипаж в плен, захватить карты ледовой обстановки, шифры и метеосводки, узнать, где караваны, и потом пустить судно на дно.

По крейсеру раздался сигнал боевой тревоги «Внимание! Внимание! Боевая тревога! Главные орудия к бою! Катер приготовить к спуску на воду. Двадцать автоматчиков в катер. Пойдем брать в плен русских. С борта сразу снять капитана, радистов, шифровальщика, карты района плавания и всю документацию. Подготовить торпеду к пуску!»

«Александр Сибиряков». На борту наслаждались на редкость солнечной погодой. Море спокойное. Тепло. Первый помощник капитана Элимелах Зелик Абрамович проводит информацию о положении на фронтах. 1942 год оказался трудным для Советского Союза. Весной после жестоких боев оставлен Керченский полуостров, летом – Севастополь. Крупные соединения Красной армии попали в окружение под Харьковом, немцы вышли к Волге и Кавказу, бои идут под Сталинградом, не удалось прорвать блокаду Ленинграда.

Последний парад героев

Из воспоминаний А.А. Качаравы

– В этот день для проверки экипажа командиру БЧ судна младшему лейтенанту Никифоренко приказал объявить тревогу через 10 минут после того, как «Сибиряков» войдет во льды.

И в ту же секунду звонит телефон, докладывает сигнальщик Иван Алексеев – по левому борту замечен корабль, идущий в нашу сторону. Кому бы это быть? Сигнал тревоги был уже не учебным. На судне все пришло в движение. Краснофлотцы-артиллеристы заняли места у орудий. Машинная команда форсировала котлы. Сигнальщик Алексеев докладывал: с неизвестного корабля передают на русском языке: «Сообщите состояние льда в проливе Вилькицкого. Где сейчас караван транспортов и ледоколов?»

Даю команду сигнальщику запросить: «Ваше название, национальность?»

Следует наглый ответ: «Сисияма».

А через несколько минут на его мачте появился красно-белый флаг со зловещим пауком свастики. Его хорошо было видно в бинокль. Пирата во что бы то ни стало надо задержать, чтобы успеть оповестить Арктику о визите фашистского рейдера.

– Товарищи! Это фашист, – объявляю в мегафон, – будем биться до последнего, – и даю команду: «Орудия к бою!»

«Адмирал Шеер» быстро шел на сближение.

– Ну, братцы, начинается последний парад. Огонь по фашисту!

– В неравном бою в открытом море встретились: старый тихоходный ледокольный пароход «А. Сибиряков», имевший на борту две 76-мм, две 45-мм пушки и два спаренных пулемета, и «Адмирал Шеер» – тяжелый крейсер (карманный линкор) водоизмещением 11 700 тонн. Мощность восьми дизелей – 57 тыс. лошадиных сил, скорость – 28 узлов. Вооружение – шесть 280-мм, восемь 150-мм орудий, восемь 47-мм зенитных пушек, восемь торпедных аппаратов, борта были обшиты 178-мм броней. На борту два гидросамолета-разведчика.

Один залп орудий главного калибра мог отправить на дно куда больший пароход, чем наш. Но выбора не было: уйти не позволяла разница в скорости, а о сдаче в плен не могло быть и речи.

Снова замахал фашистский сигнальщик, передавая приказ спустить флаг и сдаться без боя.

– Накось выкуси! Не бывать этому, фашистские гады никогда не ступят на палубу «Сибирякова». Никогда! – думаю так сам и читаю то же в глазах товарищей.

В 13 часов 40 минут дальномерщик докладывает: «Дистанция пятьдесят шесть кабельтовых».

– Приказываю: по фашистскому рейдеру – огонь!

Грохнули наши орудия. Вижу с мостика, что снаряды плюхнулись у борта крейсера. Недолет. Снова залп. И еще. На этот раз пустеет палуба корабля. Небось опешили немцы, никак не ждали сопротивления от небольшого парохода.

Еще несколько секунд, и «Адмирал Шеер» стал разворачиваться правым бортом. И вот уже сверкнули короткими вспышками его орудия. Над нашими головами грозно прошумели тяжелые снаряды. Понимаем, перелет – это лишь начало. Передаю в машинное отделение: держать на форсированном режиме!

Идем курсом зигзаг – так есть хоть небольшая надежда уйти от очередного снаряда. Скорей бы укрыться за остров. Там мелководье, туда крейсеру не пройти.

Наша радиостанция работает все время. Работает открытым текстом. Теперь за ней следит вся Арктика. Секретность пиратского рейда сорвана.

Второй залп врага. «Сибиряков» вздрагивает от страшного удара. Корма резко оседает. Теряем ход. В кормовой части пожар. Не мог тогда видеть всего, но чувствовал: от такого удара не могло обойтись без жертв. Позже узнал, что этот залп оборвал жизнь младшего лейтенанта Семена Никифоренко. Нашей кормовой артиллерии больше не существовало.

Пожар разгорался. Огонь на судне страшен, а этот в особенности. Ведь в непосредственной близости от огня находился склад снарядов.

Комиссар Элимелах опередил мою команду: с мостика видел, как он с группой моряков бросился на корму и исчез в клубах дыма. Но пожар – это не все, что обрушилось на нас залпом немца.

Падая, мачта снесла антенну, и радист Шаршавин потерял связь с Диксоном. Все же она, хоть на короткое время, была восстановлена. Это сделал главстаршина Сараев. Словно кошка, взобрался он на уцелевшую мачту и кое-как натянул антенну. Погиб старший радист Петр Гайдо. Шаршавин вновь застучал ключом. В 13 часов 45 минут его рука в последний раз нажала на ключ: при очередном залпе радиорубка разлетелась в щепы. До сих пор не могу понять, каким чудом уцелел радист. В последнюю секунду он схватил вахтенный журнал и, прорвавшись сквозь пламя, выскочил наверх.

Бой разгорался. Запылал пожар на носу парохода. Он был пострашнее того, что вспыхнул на корме. Стена бушующего пламени отрезала артиллеристов, ведущих огонь из носовых орудий. Рвались бочки с бензином. На воде вокруг судна разливался огонь. Эх, дымовую бы завесу сейчас! Да все шашки на носу.

Кричу в рупор: «Поставить дымовую завесу!»

Не знаю, слышал ли мой голос старпом Георгий Сулаков. Скорее всего, нет. Но он бросился в бушующее пламя: понял, наверное, бывалый моряк, как нужна нам завеса. Вот он уже прорвался сквозь огненный вихрь, склонился с кем-то над шашками. Но едва потянулся шлейф маскировочного дыма, как «Сибиряков» вновь вздрогнул от очередного вражеского залпа. Сулакова со страшной силой отбросило к фальшборту, а через мгновение на том месте зияла огромная брешь. Больше Георгия не видел.

Новые удары сотрясали корпус парохода. Горело все – трюмы, палубные надстройки, и не будь сам живым свидетелем и участником боя, не поверил бы, что в этом аду можно было действовать без паники, поистине с нечеловеческим хладнокровием. Но именно так вели себя боцман Андрей Павловский и комиссар Элимелах, возглавившие аварийную партию. И действие этой партии оттягивало гибель судна. А на носу назревала катастрофа. Горящий бензин вот-вот доберется до ящиков с боеприпасами. Опасность заметил матрос Иван Малыгин. Он кинулся в самое пекло и принялся сбивать огонь сорванным с себя ватником.

А с крейсера все летят и летят снаряды. Страшный взрыв снова подбросил «Сибирякова». Чувствую, снаряд попал в сердце корабля – в машинное отделение. Пытаюсь связаться по телефону – безрезультатно: связь прервана. Кричу в переговорную трубку:

– В машине!

В ответ доносится хриплый голос механика Николая Бочурко:

– Заливает… Вода хлынула в машинное отделение!

– Все, вот и пришел конец… пароход стал неподвижной мишенью. Жаль, не удалось увести судно за остров. Да, конец, это ясно. Вновь кричу в переговорную трубку:

– Николай! Всем наверх!

В этот момент что-то впивается мне в живот, с силой отбрасывает руку. Все вокруг мутнеет, и чувствую, как смертельная слабость разливается по телу. Цепляюсь за ручку правого телеграфа, пытаясь сохранить равновесие, и слышу далекий до боли знакомый голос Вали Черноус: «Товарищ командир, Анатолий Алексеевич, Толя…»

Как потом рассказали, меня перевязала Валя и в бессознательном состоянии подхватили товарищи (боцман Андрей Тихонович Павловский, – Прим. автора), спасшиеся с горящего корабля в единственной полуразбитой шлюпке.

Агония парохода продолжалась. Моряки и пассажиры, в том числе и женщины, сражались стойко до последней возможности. Чем оценить, как измерить мужество нашего молодого врача Вали Черноус, буфетчицы Натальи Римкис, уборщиц Анны Котловой и Варвары Десневой, повара Дарьи Колкуновой. Когда начался бой, они превратили кают-компанию в лазарет, в огне и дыму перевязывали раненых, оказывали первую помощь. Их боевую вахту оборвал тяжелый снаряд, разорвавшийся в кают-компании…

С крейсера немцы видели: пароход тонет. И тогда артобстрел прекратился. Теперь пираты расстреливали сибиряковцев шрапнелью. Элимелах и боцман Павловский принимали все меры для спасения людей. Но спасать было не на чем. А судно кренилось на борт все больше и больше. Оставаться на нем больше нельзя было ни минуты, и комиссару ничего больше не оставалось, как отдать приказ о спасении на подручных средствах.

Огонь вокруг «Сибирякова» разливался все шире. Казалось, все пути к спасению отрезаны. И тут боцман Павловский и механик Калянов крикнули:

– Сюда, товарищи! Оказывается, они нашли-таки шлюпку, сильно, правда, поврежденную, но еще способную держаться на плаву.

Она и спасла жизнь восемнадцати сибиряковцам. Капитана в бессознательном состоянии с тонущего «Сибирякова» на шлюпку перенес на руках боцман Андрей Тихонович Павловский.

Едва шлюпка отошла от тонущего «Сибирякова», ее нагнал катер немцев. Всем было приказано сдаться. Кочегар Николай Матвеев вскочил, что-то крикнул и метнул в немцев шлюпочный топорик. Он тут же был сражен автоматной очередью…

Некоторые обстоятельства боя и плена наших моряков уточнили архивные документы флота Германии. Крейсер «Адмирал Шеер» с осени 1944 года в Балтийском море обеспечивал поддержку фланга германской армии, ведшей тяжелые оборонительные бои. 9 апреля 1945 года корабль находился на ремонте в Киле. При налете британской авиации в него попало 5 бомб, получив тяжелые повреждения, он опрокинулся вверх килем.

Вплоть до 1948 года с затонувшего корабля снимали документацию, оборудование, двигатели, броню и башни.

Из судового журнала корабля стало известно, что в шлюпке, захваченной с «Сибирякова», было 28 человек. На борт крейсера подняли 18 тяжело раненных, 10 человек отказались подниматься на борт и были расстреляны и потоплены со шлюпкой. Фамилии этих героев до сих пор точно неизвестны. Писавшие о подвиге «Сибирякова» по горячим следам не имели еще этих сведений.

В плену

– Так начались годы плена, – вспоминал далее Анатолий Алексеевич. – Нас перебрасывали из одного концлагеря в другой в Норвегии и, наконец, по предательскому доносу за антифашистскую пропаганду приговорили к заключению в концлагерь Штуттгоф. На транспортном судне отправили из Нарвика до Киля, а оттуда в Штуттгоф под Гданьском.

Концлагерь Штуттгоф действовал с 2 сентября 1939 года. Через ворота лагеря прошло 11 5000 узников, 65 000 из них были казнены. Узники работали на фабриках по производству оружия. Условия труда были очень тяжелые. Администрация практиковала частые казни по любому поводу, особенно активистов движения сопротивления. В 1944 году Качарава был свидетелем массового уничтожения евреев, прибывших из Прибалтики и лагеря Освенцим. 50 тысяч евреев направили прямиком в газовые камеры.

Концлагерь отличался исключительно беспощадной командой. Там была уникально жестокая надзирательница Дженни-Ванда Баркманн, которая прославилась зверским избиением заключенных, особенно женщин, хотя и мужикам от нее доставалось, некоторых избивала до смерти и получала от этого большое удовольствие.

В январе 1945 года Дженни бежала из лагеря, когда советские войска подходили к Штуттгофу. Но была поймана и судима. В последнем слове заявила: «Жизнь действительно большое удовольствие, и удовольствие, как правило, короткое». Она была публично повешена на Бискупской горке недалеко от Гданьска 4 июля 1946 года. Ей было 25 лет.

Дома

В марте 1945 года Качарава и несколько членов экипажа были освобождены частями Красной армии 2-го Белорусского фронта, 10-й танковой дивизией. Качарава был зачислен в 238-й офицерский полк. В конце апреля был направлен в 12-ю стрелковую дивизию в Уфе. Здесь он проходил госпроверку.

После испытаний смертельным морским боем, после концлагерей в Норвегии и Германии, после госпроверки в Уфе старший лейтенант Качарава прибыл в распоряжение Главсевморпути. Его встретил контр-адмирал Папанин. Начальнику Арктики лучше других было известно и понятно значение подвига Качаравы и его команды.

В книге «Лед и пламень» И.Д. Папанин писал: «Гитлеровцы полагали, что, оценив мощь тяжелого крейсера, команда советского парохода спустит флаг и сдастся в плен. Враги просчитались – команда «Сибирякова» осталась до конца верна Родине.

Сибиряковцы не спустили советского флага. Их судно, растерзанное тяжелыми снарядами, ушло в морскую пучину с реющим флагом. Операция «Вундерланд», можно считать, провалилась. Караван транспортов и ледоколов благополучно дошел до места назначения, порт на острове Диксон по-прежнему действовал, навигация на Северном морском пути продолжалась…»

Папанин понимал, что высшей награды страны достойны капитан и многие моряки экипажа. В том числе старший механик Николай Бочурко, комиссар Зелик Абрамович Элимелах, командир артиллерии Семен Никифоренко, радисты Петр Гайдо, Михаил Сараев, Анатолий Шаршавин , старший помощник Георгий Сулаков, боцман Андрей Павловский, кочегары Николай Матвеев и Павел Вавилов, судовой врач Валентина Черноус.

Но, учитывая продолжавшиеся расследования «компетентных органов» о поведении капитана и членов экипажа в концлагерях, даже у Папанина не хватило мужества внести такое предложение. Но все-таки он обратился в Президиум Верховного Совета СССР с предложением о награждении А.А. Качаравы орденом Красного Знамени. Через два месяца с аналогичным предложением вышел командующий Северным флотом адмирал Головко. Так Анатолий Алексеевич получил два ордена Красного Знамени.

И только он и никто больше (?!) из девяноста девяти человек экипажа, артиллеристов и пассажиров.

Полярный Варяг

О массовом героизме моряков во льдах Арктики один из первых поведал стране капитан-лейтенант Владимир Георгиевич Реданский.

Он писал: «Есть имена людей, названия городов, кораблей, которые увековечены историей. Кому не известны мужественный «Варяг», революционный «Потемкин», легендарная «Аврора», ставшие символом воинской и революционной доблести, беспримерного подвига, отваги и стойкости.

В одном строю с этими кораблями достойное место занимает ледокольный пароход «Сибиряков». Его поистине можно назвать «Полярным Варягом».

Наверное, Реданский был первым, кто так высоко оценил подвиг «Сибирякова», который в неравном бою погибал, не спустив флаг подобно «Варягу». Вслед за его публикациями появилась волнующая повесть – поиск Льва Александровича Новикова и Александра Константиновича Тараданкина «Сказание о «Сибирякове». Многолетний соратник Папанина Евгений Матвеевич Сузюмов написал достоверную повесть «Подвиг «А. Сибирякова».

Морская общественность, военные моряки, журналисты, родственники погибших героев по-настоящему оценили массовый героизм и жертвенность сибиряковцев. Константин Бадигин, однокашник Качаравы по морскому техникуму, Сергей Смирнов и Константин Симонов высоко оценили подвиг «Сибирякова».

В Архангельске был организован своего рода поморский «Клуб cибиряковцев». Организатором и душой его была Белла Самуиловна Куневич – дочь второго помощника капитана парохода «А. Сибиряков» Самуила Федоровича Бурых, который погиб в бою с «Адмиралом Шеером».

Историей парохода, тщательным исследованием подвига его экипажа и отдельных членов команды много занимался капитан нового т/х «А. Сибиряков» Сергей Михайлович Быков. На судне организован музей, где устраивают встречи с рассказом о подвиге «Полярного Варяга».

Настоящим летописцем сибиряковцев был однофамилец капитана Степан Васильевич Быков. Он тщательно исследовал судьбы всех участников легендарного боя и даже их родственников. Благодаря его усилиям была восстановлена судовая роль «Сибирякова».

Музей северного мореплавания в Архангельске на Красной пристани и Мурманский областной краеведческий музей хранят память о героическом краснознаменном «Сибирякове». В уникальном музее Мурманского морского пароходства неутомимая и влюбленная в свое дело Валентина Ивановна Корепова с особой заботой оберегала экспонаты и фотографии, посвященные подвигу «Сибирякова» и капитана, который три десятилетия посвятил Арктике.

Школьники Диксона, Архангельска, Мурманска и многих других городов страны, восхищаясь мужеством моряков, создавали школьные музеи, посвященные «Полярному «Варягу».

Однако руководство страны многие годы хранит молчание, по сути, не замечая и не признавая подвиг моряков, подозревая попавших в плен в сотрудничестве с немецким командованием. Особенно капитана.

Иногда в Уфе, в процессе «дотошной проверки», Качарава думал: «В чем я виноват? Что не утонул вместе с судном, не был убит в бою? Что не был немцами расстрелян? Такой вариант вполне устроил бы следователей».

Контр-адмирал Константин Иванович Степин, бывший командир БЧ-2 СКР-19 «Дежнев», писал: «Надо было иметь гражданскую смелость, чтобы защитить право на подвиг экипажа «Сибирякова» и его прославленного командира капитана Анатолия Качаравы, снять с многих печать «изменников Родины», чем неизменно клеймили безоговорочно всех пленных, независимо от того, при каких обстоятельствах было пленение. Кто знает, какие бы жертвы еще принесла на алтарь победы Советская Арктика, если бы ценой собственных жизней сибиряковцы не оповестили Север о вторжении врага. Это и есть подвиг в высшей степени его понимания – за гибелью одних продолжается жизнь других…»

Только через 19 лет после гибели «Сибирякова», 29 апреля 1961 года появился Указ Президиума Верховного Совета СССР: «За мужество и стойкость, проявленные членами экипажа краснознаменного ледокольного парохода «А. Сибиряков» в бою с фашистским крейсером «Адмирал Шеер» в период Великой Отечественной войны, наградить:

– орденом Отечественной войны I степени Бочурко Николая Григорьевича, Никифоренко Семена Федоровича, Элимелаха Зелика Абрамовича;

– орденом Красной Звезды Алексеева Ивана Алексеевича, Герегу Серафима Изосимовича, Копытова Ивана Федоровича, Павловского Андрея Тихоновича, Седунова Федора Васильевича.

Таким образом, с учетом капитана девять человек получили награды Родины. Конечно, они вполне достойны этих наград. Но почему только они? Непонятна логика тех, кто формировал проект указа. Во-первых, по количеству – 80 человек ушли в безвестность. Каково это для родных и близких? Ведь каждый, отдавший жизнь в этом неравном бою, – герой.

Вот Михаил Сараев под грохот орудий поднимается на уцелевшую мачту, чтобы закрепить сорванную антенну. Погибает старший радист Петр Гайдо, а в это время Анатолий Шаршавин из разбитой и горящей радиорубки передает открытым текстом: «Всем! Всем! Ведем бой с фашистским крейсером «Адмирал Шеер». Враг требует данные о ледовой обстановке, о местонахождении конвоя. Приказал спустить флаг и сдаться в плен. Имеем прямые попадания снарядов. Горим. Продолжаем вести огонь. Капитан тяжело ранен – без сознания. Много убитых. Комиссар приказал покинуть судно. Прощайте. 14 час. 05 мин. Шаршавин».

Петр, Анатолий и Михаил не думали о себе, не прятали головы под стальными палубами нижних коридоров, они выполняли свое главное предназначение – предупредить Арктику любой ценой о вторжении врага! Даже ценой своей жизни!

Судовой врач Валентина Черноус перевязала раны капитана и поспешила в кают-компанию. Анатолий Алексеевич рассказывает: «Чем оценить, как измерить мужество молодого врача Валентины Черноус, буфетчицы Натальи Рымкис, уборщиц Анны Котловой и Варвары Десневой, повара Дарьи Колкуновой… Когда начался бой, они превратили кают-компанию в лазарет, в огне и дыму перевязывали раненых. Их боевую вахту оборвал тяжелый снаряд, разорвавшийся в кают-компании. Почему этих героев, как и многих других, нет в указе их Родины, за которую они погибли?

Фактически каждый член экипажа и пассажиры-полярники превратились в единую боевую команду, которая сражалась, боролась с огнем, перевязывала раненых. Каждый человек принял свою долю жестоких испытаний, восемьдесят сложили головы в неравном сражении с тяжелым крейсером. И каждый из них поименно достоин того, чтобы Родина воздала им должное. Каждому!

И даже сейчас, по прошествии восьмидесяти лет! Такие события не имеют срока давности!

Из досье «МВР»

Ледокольный пароход «Александр Сибиряков был построен в 1909 году на верфях Глазго для зверобойного промысла в Арктике. Водоизмещение 1383 т, длина 73,3 м, ширина 10,9 м, мощность паровой машины 2300 л.с., скорость хода 13 узлов.

В 1916 году судно было приобретено Морским министерством России для зимних работ в Белом море. Названо в честь русского золотопромышленника и мецената А.М. Сибирякова.

Морские вести России №11